Александр Соколов - Пацифист. Берта

Каково?

Разве ж это устарело на сегодняшний день? В ином-то случае, когда работу свою сладишь с перевыполнением рекордным, обязательно завистники найдутся, из числа, конечно, нерадивых…

А бывает, план провалишь - так воистину отбоя нет от друзей сердобольных, тебя не без радости потаенной успокаивающих…

Вот она, мудрость древних-то, на заре обитавших.

Или, возьмите, с тем же соревнованием показным? Для сплошных галочек, то есть?

Я когда еще на станкостроительном работал, собрали собрание. А повод такой: как создать подобающие условия для наших маяков - ну, ударников, на штурмы рекордов трудовых идущих?

Ладно, один выступил со своим, другой - с другим, третий - с третьим… И все талдычат, что, мол, рекорды надо готовить. Они, мол, требуют продуманности во всем.

Ну кто ж с этим спорить станет? Конечно же, на голом месте никакой рекорд не установишь. Не до жиру, быть бы живу.

Но, помнится, у всех выступавших столь азартно был один главный крен: для того чтобы создать эти самые условия для очередного маяка, нужно отрядить порядочно людей, техники, сырья наилучшего - словом, чтоб было все на подхвате.

Вот тогда я и выступил со ссылкой на древних греков.

У греков, которые ютились в Спарте, были бесконечные войны с соседями. Но я свой пример взял как раз из персидской неурядицы, когда сто спартанцев вышли против тыщи персов. А решалась судьба всей Спарты! И они, смельчаки эти, как говорится по-нашему, под испытанным руководством и мудрым водительством самого царя Леонида в конце концов погибли, но не сдались. Так вот этот дядя Леня будто бы и сказал перед главной атакой: «Пусть лучше все сто человек, каждый за одного себя, честно выполнят свой долг, чем только один человек за каждого из ста покажет, пусть и неслыханное, геройство».

Я эту историю и перевел на наши рельсы.

«Не лучше ли будет, - сказал я, - если буквально каждый рабочий и инженер просто выполнит свою норму на все сто процентов, чем два-три ударника дадут перевыполнение на двести, пусть даже на триста, процентов, но зато на фоне ста отстающих?»

Да еще примерную выкладку подобного урона в мае* штабах всего предприятия привел,..

Что тут началось!

Та-а-ак меня понесли…

Чего только не пришивали! Даже политику, ей-ей!

Вроде бы я не понимаю политическую важность идеи соревнования, а?

Вроде бы на определенных, то есть, этапах примеры передового отношения к труду важнее иных цифровых выкладок, а маяки, ударники наши, в этом свете больше значат сами по себе, чем отдельное невыполнение плана…

А один прицепился: кого я имел в виду, когда ссылался на древних греков? И в частности, на царя Леонида?

Так слово пришлось дать, что Брежнев тут ни при чем!

Так что все я прекрасно понимал и понимаю. И что такое политика наша советская. И что такое выдвиженец иной липовый - поскольку, значит, он рекорд подчас ставит за счет горба ближнего. И что такое, когда всем сходом, всей семьей инженерно-рабочей даем мы план государству нашему на все сто для начала…

Вот и нынче разве б смогли мы воз сдвинуть с места, если б не покончили с речами приглаженными, рапортами липовыми, с начальниками негодными?

Так что вышла мне тема эта греческая тогда изрядно боком…

Но опять же, как в жизни все мудро-таки устроено! Одно вытекает из другого. Или, в крайнем случае, следует за другим.

Ну, скажите, какая такая связь прослеживается между тем же глазением на чужбине греческих потолков в году победном и выступлением с той же тематикой греческой аж двадцать лет спустя, но уже на родном заводе?

В том-то и дело, что не сразу скажешь…

Может, головой-то это смутно и понятно, а вот сформулировать не дано. А ведь должна же быть эта связь историческая, точно определенная и названная?

Если по секрету, я частенько об этом думаю. Да, видно, башка не та…

Вот ведь и с Эльзой. Нужно же было мальчишке, женщин еще не ведавшему, втюриться в одночасье в первую попавшуюся немку, совсем, по сути, незнакомую, чтоб потом всю оставшуюся жизнь маяться, вспоминать, сожалеть!

Как будто мало мне было наших разбитных девчат, с той же текстильной?

Многим ведь приглядывался - только, как говорится, пальцем помани…

Но, видно, не настала тогда еще моя пора, что ли?

А так - закрутить на минуту, шашню завести исключительно телесную - даже и в голову не приходило.

Нет, вру, конечно…

Вру. Приходило. Куда от природы денешься? Девок-то глазами ой как раздевал в ответ на взгляды их пламенеющие…

И опять, видите, закономерность какая-то за всем этим все же кроется, С этой Эльзой.

В общем, ночь быстро пролетела. Но она так и не объявилась, как обещала.

Что до меня, то я глаз не сомкнул - все по комнате куролесил!

И все ждал ее, ждал…

А раненько утром ко мне капитан пожаловал. С вестью не совсем веселенькой. Оказывается, как раз на отрезке шоссейки, который нам предстояло прошествовать с бегемотихой, этой ночью подверглась обстрелу грузовая комендантская машина и с ней две мотоколяски сопровождения. Стреляли, как доложили очевидцы, из леса.

Капитан только плечами пожимал: «Откуда кто взялся?»

И предложил на всякий случай хотя бы на сутки отложить наш дальнейший переход.

Я, конечно, ни в какую!

Еще сутки терять на эту проклятую Берту? Эдак я и к штурму Берлина не обернусь!

Спустились мы завтракать, в столовую на первый. А там уже все наши в сборе. Подкрепляются.

Вижу, Эльза с отцом сидит, на меня ноль внимания. А Паша все глаза отводит.

Я тогда к нему: «Товарищ старший сержант! Куда это вы вчера вечером подевались? Заходил к вам в комнату - вас не было. Если уж на прогулку перед сном выходите, прошу докладывать».

Именно - не «приказываю», а «прошу»…

Кому надо, все поняли…

Паша встал из-за стола, вытянулся, но глаза по-прежнему в сторону. А Эльза, хитруля, делает вид, что эти мои громкие слова ее вообще не касаются.

Тут Резо и вклинился: «Товарыщ мыладшый лэйтэ-нант! Это я виноват, што нэ доложыл - старшэй сэр-жант просыл побыть в эго комнагэ, пока он на улыцу выхадыл голову провэтрывать».

Так мы и сыграли эту комедию. Хотя, если по совести, до сих пор не ведаю, знал ли Резо обо всем случившемся или нет?..

Пока Вилли кормил на дорогу бегемотиху, мы разбрелись по парку кто куда.

Как-то неловко даже было наслаждаться красотой этой…

Представляете, весна уже силу набирала! Воздух аж пьянил, как вино какое отменное… Земля, казалось, вся двигалась в своих вдохах-выдохах… А над прудом, голубым от неба, пичуги неприметные так и сновали, так и сновали…

Словно никакой войны не было и нет, словно не умирают в страданиях люди и не гибнут в боях солдаты!

…Вышел я к беседке, в нее забился, чтоб не видать всего этого весеннего пробуждения, прочел себе нотацию.