Овидий Горчаков - От Арденн до Берлина

Посетил Гэйвин и командира 7-й танковой дивизии в Вельсальме Боба Хасброука. Боб жаловался, что крауты обтекают его дивизию — так недолго в окружение попасть.

А командование и подкрепления не присылало, и отступления не разрешало. Самыми последними словами ругал он Ходжеса и всех его штабистов.

«Если… русские намереваются предпринять решительное наступление в этом или следующем месяце, знание этого факта имеет для меня исключительно важное значение, я бы перестроил все мои планы в соответствии с этим.

Можно ли что-либо сделать, чтобы добиться такой координации?»

В тесной связи с задачами диверсантов Скорцени находились и действия самостоятельной боевой группы парашютистов-десантников во главе с подполковником бароном Фридрихом Августом фон дер Хейдте, которая должна была занять и удерживать проходы через труднодоступный район в горах Эйфель на дорогах Вервье — Мальмеди и Эйпен — Мальмеди до подхода головных соединений 6-й танковой армии СС, наступавшей на Льеж.

Поздно вечером подполковник фон дер Хейдте пришел к выводу, что его десантная группа потерпела полное поражение и что ей остается лишь разбиться на тройки и пробираться обратно через линию фронта.

Своему начальнику штаба подполковник приказал:

— Пленных и наших раненых отправить к американцам. Я написал письмо их генералу. Вот что я пишу: «Господин генерал! Мы дрались друг против друга в Нормандии близ Карентана, и с тех пор я знаю Вас как рыцарственного и благородного воина. Я посылаю к Вам взятых мною пленных. Они храбро дрались, но я не могу их более держать. Я также направляю к Вам моих раненых. Я буду весьма признателен Вам, если Вы обеспечите необходимую им медицинскую помощь».

Нелегко было барону принять это решение. Воздушные десантники парашютной армии генерала Штудента, которых отличало такое же гордое чувство исключительности, как СС, выдохлись еще на Восточном фронте, где их мало использовали по назначению, а затыкали ими бреши на фронте.

Штудент ввел в своем войске драконовские порядки, но сделал муштру целенаправленной, освободив учения от ненужных элементов строевой подготовки. Каждый парашютист-десантник — от солдата до генерала — получал особый «крылатый значок» и надбавку к жалованью после шести прыжков. Но и затем он был обязан ежегодно записать в свою книжку не менее шести прыжков. В зависимости от воинского звания надбавка составляла от шестидесяти пяти до ста двадцати рейхсмарок в месяц. Учебные прыжки совершались на разных высотах, вплоть до предельно низкой — в сто тридцать метров, в разное время — утром, днем, ночью. Завершающий — шестой прыжок был групповым и происходил в условиях, максимально приближенных к боевым. Среди парашютистов Штудент всячески поддерживал высоко развитое чувство превосходства и исключительности. На всю прочую фронтовую братию они смотрели свысока.

Десантники барона фон Хейдте носили на рукавах серо-голубых десантных курток с желтыми петлицами шевроны со словом «Крит» в память о кровавых боях за этот остров, а на груди — железные кресты, «медаль мороженого мяса» за битву под Москвой и, конечно, орел парашютиста из золота и серебра. Это был цвет воздушнодесантной армии генерала Штудента. «Цвет» этот скосил Восточный фронт.

Барон был доктором международного права. До войны его приглашали читать лекции в Колумбийский университет в США, но он не поехал, поскольку вскоре стал командиром парашютно-десантных войск под началом генерала Штудента. Он считал, что, по крайней мере, на Западном фронте война должна вестись в строгом соответствии с Женевской конвенцией и международным правом. Другое дело — Восток. Там, как писал Киплинг, снимаются все заповеди.

В ту ночь барон сдался в плен американцам. Но не рана и не обмороженные ноги привели его в плен. Там, за линией фронта, люди рейхсфюрера СС Гиммлера и шефа гестапо Мюллера могли вспомнить, что барон фон дер Хейдте был кузеном человека, который пытался взорвать бомбой фюрера, — государственного преступника № 1 графа фон Штауфенберга. Барону вовсе не улыбалось быть вздернутым на струне от рояля, зацепленной за крюк мясника. Ведь именно так повесили главных участников заговора 20 июля.

«Только четверти всей боевой группы, вылетевшей из района Падерборна, удалось достичь места высадки. Эта небольшая, затерявшаяся в лесах кучка людей ожесточенно сражалась там в течение целых шести дней до тех пор, пока не иссякли боеприпасы и продовольствие и солдаты сами не вынуждены были рассеяться».

Барон фон Хейдте сильно преувеличил воинственный пыл своих людей.

Солнце целый день так и не появлялось из-за сплошных облаков. В четыре часа вечера уже наступила полная тьма. Началась длиннейшая ночь в году.

Натаскав лапника в яму, прикрытую корневищем могучей сосны, вырванной ураганным ветром с Северного моря, Виктор и Эрик улеглись спать, словно медведи в берлоге. Неумолчно гудел над ними вековечный заповедный бор бельгийских королей. В органный гул вплетался басовитый рокот тяжелых бомбардировщиков. В союзной авиации их фамильярно называли «тяжеловесами».

— Бе-двадцать девять, — сонно пробормотал Эрик.

— «Ланкастеры», — не согласился Виктор. — Или «галифаксы».

«Хэндли-Пейдж-Галифакс». Трехцветные кокарды РАФ — Королевских воздушных сил на могучих крыльях…

Виктору вспомнилась ферма недалеко от Гастингса и поле знаменитой битвы, в которой нормандский герцог Вильгельм Завоеватель в 1066 году разбил англосаксов и покорил Англию. Несколько дней осваивал Виктор, живя на ферме, свой английский портативный коротковолновый радиопередатчик с непонятным названием «Ребекка». Уж не в честь ли героини «Айвенго»?

На аэродром Тэнгмири везли в закрытом лимузине. Полковник Суслов — свой, из Москвы — сказал, что Виктор и другие полетят на «Галифаксе». Виктор увидел здоровенный четырехмоторный бомбардировщик, смахивающий на наш «ДБ-3». Отдельной группкой стояли на аэродроме черные как ночь одномоторные самолеты «уэстланд лизандер», забрасывающие агентов СИС во Францию и другие страны Западной Европы. Это был не биплан, как наш «У-2», а моноплан, и скорость он имел не 150 миль в час, а 200 миль. Как и нашим «воздушным извозчикам» на «небесных тихоходах» — пилотам «У-2», пилотам «Лунной эскадрильи» крепко доставалось от истребителей и бомберов, называвших фанерных «лизандеров» «деревянным чудом» и «радостью термитов». А ведь дерево служило шапкой-невидимкой от радара!