Овидий Горчаков - От Арденн до Берлина

— Ну и манеры у вас, американцев, — рассмеялся Виктор. — Придешь, узнаешь. Смотри, как бы порцию свинца не схлопотать, девять граммов, а то и больше. В деревне сильная охрана.

Алоиз Шикльгрубер тащил по тропке в снегу санки с елкой, под которой они спрятали оружие. Виктор и Эрих шли сзади.

— Ну просто рождественская картина! — восхитился Эрик. — Где мой «Кодак»?!

…В небольшой уютной комнате Виктор обратил внимание на скромную этажерку с безделушками, книжками и учебниками, среди них выделялся том Шарля де Костера «Легенда о Тиле Уленшпигеле». Ему приятно было вспомнить одного из любимых своих героев, и только сейчас со стыдом он осознал, что ходит по земле незабвенного Тиля. Перелистывая страницы романа, разглядывая иллюстрации, он вспомнил, что легенда об Уленшпигеле уходит корнями в историю вековой борьбы сынов Бельгии и Нидерландов с иноземными захватчиками. «Пепел Клааса стучит в мое сердце…» Да, былой героизм Клааса и сына его Тиля проснулся в их потомках, и с какой новой, невиданной силой! И гезы — бедняки — были вновь впереди в бою против чужестранных завоевателей. Разве сентябрьское восстание бельгийского народа не затмило мощью своего взрыва восстание гезов! Но и Филиппа II не сравнишь с Гитлером — этот зверь пострашнее «коронованного паука с длинными ногами», а зверства гестапо и не снились средневековым инквизиторам. Великая книга! Даже нацисты не посмели запретить «Легенду» — национальную библию Бельгии…

Алоиз представил гостям свою жену и работника Жана Шредера.

— Сколько в деревне домов? — спросил Виктор у хозяина.

— Пятьдесят два дома, двести восемьдесят жителей.

— Есть ли тут в лесах партизаны? Алоиз и Жан Шредер переглянулись.

— Были, — с каким-то стеснением ответил наконец Алоиз, бросив странный взгляд на Жана. — До прихода американцев. У нас действовала в Бельгии целая «Секретная армия». Это все знают. На горе Адесберг, что за Сен-Витом, до вчерашнего дня держалось около ста двадцати окруженных американцев. Эсэсовцы говорят, что всех их прикончили или взяли в плен.

— Видели ли вы немецких генералов в деревне?

— Нет, хотя слышали, что немцы говорили о каком-то высоком начальстве. Нам известно, что тут стоит со штабом Леон Дегрелль, фюрер бельгийских рексистов, командир добровольческой мотопехотной дивизии СС «Валлония».

Модель, Дитрих и теперь еще Леон Дегрелль!

— Эти предатели рексисты, — заметил Виктор, — особенно опасны для нас. Без них немцы слепы. А они знают тут все ходы и выходы…

Алоиз одобрительно посмотрел на Виктора.

Год назад этот Дегрелль едва унес ноги из котла в Корсунь-Шевченковском, где советские войска разгромили дивизию СС «Викинг», бригаду Дегрелля и много других соединений. Его спасло только то, что советские танки застряли в обломках обоза их бригады. Тогда ему пришлось вплавь перебираться через украинскую реку, и, чтобы не обморозиться до смерти, он сбросил с себя всю одежду и бежал по снегу дрожа, красный как рак, пока не надел форму, взятую с только что убитого эсэсовца-«викинга».

Виктор хорошо помнил этот отчаянный прорыв из котла на Днепре. К сожалению, он принял в нем участие по долгу разведывательной службы, состоя начальником штаба власовского батальона. Ни за какие коврижки не хотел бы он снова пережить такой прорыв. Немцы-то получили по заслугам, а он, спрашивается, за что принял от своих такие адские муки?..

— Так, значит, нет тут партизан? — снова спросил Виктор.

— Была другая группа, с рацией, но и ее уничтожили эсэсовцы.

— С рацией?!

Черт возьми! Вот бы по этой рации передать Центру сведения о теплой компании, свившей себе гнездо в Мейероде!

— А вы не знаете, как далеко продвинулись немцы?

— Судя по сводкам берлинского радио, до восьмидесяти километров на запад от нашей деревни.

— Знаете ли вы о местах, где американцы бросили оружие?

— В нашем лесу, там, где сходится шесть дорог, расположен большой артиллерийский склад. Это в двух километрах к югу. Американцы свезли туда снаряды еще в сентябре, на целую армию хватит.

— Сколько зениток в деревне и ее окрестностях?

— О, очень много! От ста пятидесяти до ста семидесяти. Почти все — восьмидесятимиллиметровые. За два дня зенитчики сбили около двадцати американских и английских самолетов, но и сами потеряли около пятнадцати пушек.

В основном зенитки прикрывают нашу деревню и шоссе Сен-Вит — Мальмеди и Сен-Вит — Шонберг. Кроме этих дорог, у нас есть еще пара второстепенных дорог похуже, ими тоже немцы пользуются, очищая их снежным плугом.

— Покажите мне эти дороги вот на этой карте.

Виктор сразу сообразил, что под удар следует поставить именно эти две второстепенные дороги — две главные перекроет авиация союзников. Дороги пересекают лес — места для засад там найдется сколько угодно. В лесу — масса снарядов. Отлично! Может, и мины найдутся. Ну, держись, фельдмаршал Модель! Получишь ты подарки и к рождеству и к Новому году!

Старшая дочь хозяина четырнадцатилетняя Ева, сидя в углу горницы над учебником, смотрела во все глаза на ночных гостей. Виктор улыбнулся ей. Девочка ответила несмелой улыбкой.

— А у вас скоро каникулы в школе? — подошел к ней Виктор.

— Я, майн герр, — отвечала Ева, вскочив и сделав грациозный книксен.

— А что ты здесь зубришь? — Виктор взял из рук девочки учебник. — География! — Он полистал учебник, нашел карту Европы и, показав на маленький кружок, сказал: — А я вот отсюда.

— Из Москвы? — ахнула Ева. — Вы русский?

— Молодец! — шутливо проговорил Виктор. — Ставлю тебе пять!

В комнате стало совсем тихо. Только на кухне потрескивали дрова в печи да пыхтел на плите кофейник.

— Москау? — шепотом спросил Алоиз.

— Москау? — тоже шепотом, вставая, произнес Жан.

Жена Алоиза вышла из кухни и прикрыла дверь.

Алоиз торжественно подошел к Виктору, крепко пожал ему руку. За ним протянул руку Жан и, широко улыбнувшись, столько сил вложил в рукопожатие, что Виктор даже испугался за свои пальцы.

Эрик с удивлением наблюдал за ними. Ведь он ничего не знал об отношении простых европейцев, хлебнувших горя в оккупации, к Стране Советов и Красной Армии.

— Сталинград! — сказал Алоиз, еще раз от полноты чувств пожимая руку Виктору.

«Москва» и «Сталинград». Эти слова, известные теперь всему миру, звучали как боевой антифашистский пароль на всей захваченной Гитлером земле. Они были ответом на гитлеровский «новый порядок» в Европе, на дьявольский террор, на все эти аусвайсы и кенкарты, на полицейский час и бесчисленные налоги, на победные фанфары германского радио и скорбные колонны русских пленных на дорогах Европы, на кровь, пот и слезы поверженной в прах, покоренной и непокорившейся Европы.