Михаил Зайцев - Особое задание. Записки разведчика. Прыжок в ночь

Действовал я обычно рано утром или перед закатом солнца. Где-нибудь в заросшем овражке или сарае-развалюхе, поблизости от большака, имея за спиной в качестве прикрытия лес, устраивал засаду и начинал поджидать врага.

Ждал порой долго, перенося терпеливо укусы комаров. И как только на большаке появлялась подходящая цель: связной мотоциклист, одинокая повозка, пара или тройка велосипедистов,- брал противника на мушку. Сделав выстрел, исчезал бесследно в лесу.

Трудно приходилось мне, но солдатского долга я не забывал.

Не помню, на какой день, после очередной вылазки сидел «дома». Грелся у костра и варил картошку. Было холодно. Шел дождь, и даже снежинки кружились в воздухе.

Раздумался о тех, кто в такую непогодь скитается по лесу. Только подумал об этом - сзади скрипнула дверь. Схватив винтовку, обернулся. В дверях стоял лет сорока пяти красноармеец в шинели. В руках - опущенная стволом вниз винтовка.

Заходи! - пригласил я.

Перешагнув порог, он уселся у костра. Зябко поеживаясь, протянул руки к огню.

- Иду мимо, смотрю - дымок из-под крыши, дай, думаю, зайду, - заговорил он.

- Откуда идешь? - спросил я.

- Из-под Дорогобужа. Из корпуса Белова я. Они ушли на прорыв, а я отстал. Пробираюсь теперь к фронту. А с тобой что приключилось?

Я рассказал.

- Как тебя зовут?

- Иваном.

Я был доволен встречей. Жизненный опыт старшего для меня девятнадцатилетнего парня немало значил.

- Хочешь картошки? - предложил я гостю, снимая котелок с кирпичей.

- Не откажусь, - потирая руки, он отложил большую картофелину. Старательно, неторопливо мы принялись очищать горячую, обжигающую руки и губы картошку.

А дождь все шел и шел, стуча в крышу и стены. Хорошо иметь над головой пусть дырявую, но все-таки крышу.

На наш дымок набрели еще двое. Они тоже шли на восток, к фронту. Один был беловец-сержант, а второй десантник, и тоже, как и я, из 9-й бригады.

Он мне и рассказал о судьбе бригады после ее переправы через Угру. На подходе к Варшавскому шоссе, в лесу, около села со странным названием Шуи, бригада соединилась с конниками Белова и с остальными бригадами корпуса. Немцы, видимо, пронюхали: как только закатилось солнце и первые взводы и роты двинулись через Варшавку, поднялись в небо осветительные ракеты, фашисты открыли пулеметный и минометный огонь. Со стороны села появились танки. Огонь из пулеметов и пушек такой открыли, что, казалось, никто через дорогу не пройдет. И тогда - бывают же отчаянные! - какой-то богатырь-беловец в бурке как крикнет басом:

- Гвардейцы, за мной! - И во весь мах на коне под пули.

- Бей фашистов! - подхватили десантники и лавиной, вместе с конниками, рванули через шоссе.

- Если бы не танки, я, пожалуй, и успел бы перейти Варшавку, но они, давя коней и людей, перегородили дорогу.

- Много наших прорвалось? - спросил я.

- Больше половины. Вместе с Беловым мы отошли в лес и там вот с сержантом отбились в темноте. Но что бы там ни было, а к своим прорвемся! - закончил десантник и подтвердил свою решимость крепким русским словом.

Опережая события, хочу сказать, что оставшаяся часть десантников под командованием подполковника Карнаухова (заместителя командира 8-й бригады), не без потерь, конечно, позднее тоже пробилась на Большую землю. Генерал-полковник Белов и некоторая часть командиров, имевших ранения, были вывезены из-за линии фронта на самолетах.

На следующее утро, когда дождь перестал, мы пошли вчетвером к линии фронта, имея весьма смутное о ней представление.

В лесах встречалось много групп, группок и просто одиночек-бойцов, пробиравшихся к своим, на восток. Далеко не всем удавалось достигнуть цели и пересечь заветную черту. Многие гибли под огнем засад, подрывались на минных полях, попадали в плен. В прифронтовой полосе за нами охотились немцы с овчарками и предатели. Попавшие в кольцо облавы, ожесточась, бились до последнего патрона. Расстреляв все патроны, прикладами отбивались от наседавших врагов и разъяренных псов. А потом жители окрестных деревень в который раз копали безымянные могилы.

Наша группа пошла в сторону Вязьмы. Дядя Ваня, так я называл своего нового товарища, был за старшего. Сам он был тамбовским, в корпусе Белова служил обозником.

Шли, ориентируясь на звуки артканонады, доносившейся с востока. Настроение, как ни странно, было приподнято-торжественное.

В самом начале пути, пересекая незасеянное поле, недалеко от леса, наткнулись на оставленный немцами штабель ящиков с зарядами для мин и снарядов. Разбили два ящика и разложили белые мешочки с порохом между ящиков и вокруг их. Сверху все это густо посыпали порохом. Он был глянцевито-коричневый, в виде квадратных плиточек. Захватили по десяточку мешочков с собой и, делая дорожку из пороха, пошли к лесу. На опушке дядя Ваня насыпал из пороха кучку побольше, высек кресалом искру и приложил к ней тлеющий парашютный шнур (он служил фитилем в самодельной зажигалке). Порох вспыхнул и огонь змейкой побежал по полю.

Спрятавшись за деревья, мы лежа ждали. Змейка все ближе и ближе подбиралась к штабелю, и… ухнув, взмахнуло к небу ослепительное пламя, рассыпая веер искр. Красивое было зрелище. Переждав несколько секунд, торопясь, мы пошли в глубину леса. Могли нагрянуть немцы. На месте штабеля чернела земля и дымились разбросанные по полю ящики.

Хорошее начало вдохновило и придало нам смелости. Мы, не таясь, в открытую, пошли но большаку. Погода благоприятствовала, и все сулило благополучный исход задуманного нами. Шагали то лесом, то полем, то мимо сожженной дотла деревушки.

При всем благополучии этого нашего пути меня, однако, не покидало чувство опасности. Уж очень неосторожно мы шли. В любую минуту на большаке могли встретиться гитлеровцы. Но нас словно бес попутал. Мы беспечно отмеривали километры, не обращая ни на что внимания. Взобравшись на небольшую высоту, я похолодел, увидев буквально в десяти шагах от дороги большую круглую палатку с оконцами и конусной крышей.

От палатки во все стороны отходили толстые провода в резиновых трубках, подвешенные на кольях. Узел связи фашистского штаба. До сих пор не могу понять, где были глаза врагов, если они находились в палатке?

Мы миновали опасное место. Вступать в бой при нашем вооружении было бессмысленно. Дядя Ваня, мне кажется, так ничего и не заметил, увлеченный разговором с двумя нашими новыми попутчиками. Долго я оглядывался на странное сооружение, ожидая, что вот сейчас из него выскочат опомнившиеся гитлеровцы и… начнется последний наш бой.

Во время короткого привала дядя Ваня заявил, напуская на себя важность:

- Скоро будет станция Волоста-Пятница, мы ее обогнем справа, а там до фронта рукой подать.