Тайсто Хуусконен - Стальной шквал

— На передовую, конечно. Неужто в тыл.

Он сказал это тоже для юмора, но юмор вещь опасная. Хейно достал из-за головы автомат:

— Ты, сволочь, еще хихикаешь?..

Сержанта словно ветром сдуло. Хейно и Ниеминен прислушались, как он улепетывает, и невесело взглянули друг на друга.

— Что это он упомянул капитана? — спросил Ниеминен.

— Говорит, капитан приказал.

— Черт побери… что же нам делать?

— Спать, — спокойно ответил Хейно, укладываясь поудобнее. — Я, во всяком случае, никуда не поеду. Хорошо нашему капитану командовать, не самому ведь идти, но я тоже с места не тронусь.

Ниеминена все же беспокоил приказ капитана. Суокас не терпит неповиновения. Может и под трибунал отдать. «Неужели, черт возьми, кроме нас, уже некого послать?»

Все-таки он достал портянки и начал обуваться. — Хейно косо поглядывал на него, скривив губы, и наконец насмешливо спросил:

— Что, старина, поджилки затряслись? Или опять военная дурь в башку ударила?

— Пойду к капитану и скажу, что мы еще не можем никуда двинуться.

Хейно язвительно засмеялся.

— Умница капитан, конечно, скажет: простите, братцы, как я сам-то не подумал! Идите, дорогие мои, отсыпайтесь. Да сообщите мне потом, когда вам захочется отправиться на передовую!

Ниеминен оделся и пошел к люку. Хейно хотелось сказать ему что-нибудь еще более издевательское. Но что бы это дало? Ведь товарищ не виноват в том, что так распорядился капитан. Поэтому он поспешно бросил ему вдогонку:

— Не забудь хотя бы сказать, что мы были все время на самом трудном участке и что нас осталось только двое от всего расчета.

Ниеминен молча спустился по приставной лестнице проклиная в душе и войну, и капитана, и свою дисциплинированность. Вскоре он возвратился.

— Мы с нашей пушкой должны обеспечивать прикрытие. Меня капитан назначил наводчиком. Он говорит, что пушка будет довольно далеко от передовой, так что нам придется там, в общем-то, отдыхать. Но прикрытие необходимо на всякий случай, потому что сосед, возможно, попытается перейти Вуоксу.

— «Попытается», — усмехнулся Хейно. — Он не «попытается», а перейдет, и все, когда ему понадобится, нас не спросит.

— Не знаю, капитан сказал, что теперь уж он не пройдет. Дескать, теперь и у нас есть сила… Кстати, он говорит, уже послал бумаги насчет орденов. Нам с тобой обоим, говорит, «виртути милитари» первой степени..

— Ха! — изумился Хейно. А потом стал даже сердиться: — На кой ляд они нам сдались! Мне, во всяком случае, не нужно. Если бы это охраняло от осколков, ну, ладно. Или если бы они сказали, что ты, мол, свое отвоевал, а потому получай награду и ступай себе домой; Тогда другое дело. А если они мне дают свою побрякушку, чтобы я лучше дрался, так я просто ее не возьму.

— Это твое дело. А теперь пошли. Машина ждет, пора ехать.

На душе кошки скребли. Время, проведенное на базе, было как сладкий сон, и вот оно кончилось. Угрюмые, не глядя ни на кого, влезли они в кузов грузовика, где уже сидели, ожидая их, сержант и повар с бачком каши. Сержант хоть молчал, а повар, ничего не подозревая, сразу начал лезть с разговорами, расспрашивал, кто такие да куда направляются.

— Бараны! Не видишь, что ли? На убой нас везут! Понял теперь?

Кругом гремело и полыхало. Артиллерия и минометы противника вели огонь по плацдарму и по коммуникациям.

Действовала и финская артиллерия. На этот раз она звучала мощно. Потом в воздухе появились «штуки» — пикирующие бомбардировщики. Один за другим они разворачивались и с воем круто падали вниз, туда, где был плацдарм Эвряпээ, лишь у земли выравнивались, чуть не задевая верхушки деревьев, и скрывались за лесом. Могучие разрывы бомб поднимали к небу тучи земли и целые деревья.

Небо тоже покрылось разрывами. Зенитный огонь противника все усиливался. Один самолет взорвался в воздухе. Потом еще один не смог выровняться и врезался в землю. Но за ними шли другие, размеренно разворачиваясь друг за другом, словно в воздухе с ревом и скрежетом вращалась гигантская карусель.

— Черт возьми, теперь пусть рюсся дрожит! — возбужденно воскликнул Ниеминен. — Эти «штуки», скажу вам, страшная вещь!

Он искренне восхищался пикирующими бомбардировщиками и. радовался бомбежке, которая наверняка ослабит натиск противника.

Финляндия заключила договор с Германией о предоставлении помощи. Его ругали, над. ним издевались и смеялись, о нем спорили чуть ли не до драки, но договор вступил в силу, и теперь он, похоже, приносил свои первые плоды.

— Я думаю, теперь сосед не сможет наступать, по крайней мере в течение: некоторого времени, — продолжал Ниеминен.

— Да, конечно, он теперь враз лишился и живой силы и техники, — произнес Хейно с иронией. — Скоро уже он запросит мира. А мы станем диктовать условия. Недолго уж ждать осталось!

Хейно считал, что ничего хорошего договор с Германией дать не может, напротив, от него только вред. Договор этот закрывал путь к миру. «Теперь-то наши господа совсем, поди, одуреют! — думал Хейно. — Нет, черт возьми, я удеру. Я не останусь больше на вашей бойне!»

Он уже готовился потихоньку, запасался сухарями на дорогу. Но где-то в глубине души все-таки теплилась надежда, что господа, может быть, образумятся и постараются заключить мир. Ведь и Выборг уже был оставлен, и в Восточной Карелии приходилось все время отступать. «Ну чего же им еще надо? Чего они хотят добиться, на что рассчитывают?» Хейно снова и снова, думал об отце. «Что со стариком? Почему он молчит, как в воду канул? Если он погиб, я брошу все и уйду. А может, он подался в лесную гвардию? Так я тоже пойду!»

Их пушка стояла теперь на самом берегу Вуоксы. На той стороне, за рекой, пока еще были финские части, предмостное укрепление держалось. Там шли кровавые бои. Каждый день туда подбрасывали пополнение. Очевидно, командование решило удержать плацдарм любой ценой.

Когда Хейно и Ниеминен вернулись с базы дивизиона, они узнали свою пушку, но люди при ней были новые. Все зажиточные крестьяне из северной Финляндии или сыновья богатых крестьян. Ниеминен и Хейно чувствовали себя так, как будто попали в компанию иностранцев. Поэтому они старались все время держаться друг друга и даже дежурили вместе.

Командир дивизиона не показывался у них ни разу. Пушку то и дело перебрасывали с места на место. Похоже было, что капитан боялся появления танков и ждал их отовсюду. Хотя они были за рекой.

По-видимому, противник готовился нанести новый, более сильный удар по предмостному укреплению, поэтому их пушку перебросили сюда. Пока остальные рыли за бугром землянку, Хейно и Ниеминен несли боевую вахту у орудия. Они вызвались на это добровольно. Им надоело рыть убежища, которые все равно приходилось бросать и снова куда-то перебираться. Что-то подсказывало им, что и здесь они не задержатся.