Егор Самойлик - Ветер над сопками

Красноармеец кивнул и быстро исчез во тьме общей комнаты.

Все вновь началось рано утром. Видимо, спеша доложить командованию о полном подавлении сопротивления на Угловой, гитлеровцы, посвежев после сна, вцепились в ДОТ с новой силой, с настойчивостью и прытью оголодавшего хищника.

Сначала долго возились у входной двери, что-то мастерили, громко и жарко спорили, совершенно открыто и без страха. Словно считали, что внутри уже все погибли, что не найдется доведенного до отчаяния бойца, который может внезапно выскочить и прихлопнуть одного-двух. Потом взрывали. Металлическая дверь, выполненная из толстого листа стали, проваренная сварными швами и усиленная металлическими ребрами жесткости, гремела точно от удара молнией, пучилась, вминалась следами осколков, но оставалась на положенном ей месте. Речкину и его бойцам оставалось лишь надеяться и молиться, чтоб коварный план егерей не сработал.

Повезло. Взрывчаткой, видимо, горные стрелки не запаслись, а связки гранат были бессильны. Вскоре немцы оставили попытки проникнуть в ДОТ через дверь.

Не совладав с дверью, егеря решили достать оборонявшихся гранатами через бойницы. В ДОТе было хорошо слышно, как глухо бьются о стены металлические болванки, как хлопают снаружи взрывы. Дабы исключить подход немцев вплотную, Речкин выставил к одному пулемету более опытного из всех бойцов Логинова, ко второму встал сам. Простая и в то же время действенная идея пришла неожиданно, но весьма и весьма вовремя. Сложив шинель в несколько слоев, Алексей плотно прислонял полученный таким образом прямоугольный сверток к углам бойницы, оставив себе для обзора маленькую щелку вверху. Его примеру последовал и Логинов. Несколько гранат, которым меткостью и ловкостью их бросунов было суждено влететь в ДОТ, отскочили, встретив на своем пути плотную ткань шинели. Лишь одна, ударив о преграду, скатилась вниз и замерла зловещим грузом в проеме бойницы. В доли секунды, действуя скорее инстинктивно, нежели обдуманно, Алексей ладонью отбил гранату назад и упал на пол. Взрыв прозвучал снаружи, лишь несколько осколков со звоном скользнули по металлическому обрамлению бойницы.

Маскируясь, немцы пытались применять дымовые гранаты, зажимали защитников ДОТа стрельбой из пулеметов.

Пулей в голову был убит один из солдат пятой роты. Еще одного, с треугольниками младшего сержанта в петлицах, тяжело ранило в плечо. Пуля сломала ключицу и ударила в легкое. Розенблюм сделал все возможное, борясь за жизнь солдата. Истекая багряной пузырящейся кровью, тот потерял сознание.

– Не выживет… – устало выдохнул Михаил, вытирая сплошь покрытые кровью раненого руки о края гимнастерки. Насквозь пропитанная красной запекшейся коростой, она больше походила теперь на лакированный плащ.

Речкин лишь отвел глаза в сторону.

– Отнесите его… – коротко кивнул он в сторону спуска в подвал.

– Сколько времени? – спросил Розенблюм, медленно скользнув спиной по стене вниз.

Алексей, усаживаясь рядом с Михаилом прямо на голый пол, аккуратно приподнял край рукава гимнастерки на раненой руке, где находились часы. Боль почти прошла, но Речкин старался обращаться с этой рукой осторожнее, чтоб не задеть рану.

– Пять часов почти… – переведя глаза на товарища, ответил Алексей.

Они сидели рядом, бок о бок, на самом полу, сплошь усыпанном стреляными гильзами, чувствуя тепло друг друга. Напротив, в дальней комнате у бойницы возились возле «максима» Логинов и Чернов – солдат из саперного батальона, что занимался строительством ДОТов. Он отбился от товарищей во время авианалетов в ночь с 28-го на 29-е, когда батальону было приказано оставить высоту.

Михаил выглядел совершенно разбитым. Глубокие впадины на щеках и под глазами во флере полумрака только усиливались, делая его лицо похожим на голый череп. Ему приходилось тяжелее всех. Ночь он толком не спал, то и дело спускаясь к раненым. Да и весь день почти не отходил от них. Речкин, поражаясь в душе его стойкости и мужеству, снова и снова наблюдал, как этот нескладный, худосочный и даже жалкий на вид парень раз за разом спускался в подвал, который беспрерывно дребезжал стонами и бессвязным бредом раненых. Сколько нужно было иметь душевных сил, терпения и нервов? А ведь Розенблюм даже ни разу не выругался, не пожаловался. Он держался стоически незаметно и геройски неброско.

Алексей слегка коснулся плеча товарища.

– Ну ты как? – спросил он.

Михаил молчал, чудаковато смотря в никуда через съехавшие набок очки.

– Вторые сутки скоро кончатся… – едва пошевелил губами Михаил.

В дверном проеме возник Номоев.

– Товарищ лейтенант, ваше приказание выполнено! – рапортовал он.

Речкин лишь кивнул в ответ.

– Номоев, вы не проверили – осталась ли у раненых вода? – спросил вдруг Розенблюм.

Номоев удивленно приподнял брови и развел руками.

– Давно уж нет… Одна фляга для пулеметов осталась, – ответил он.

– Ложись! – словно гром, прогремел голос Логинова в тесных бетонных стенах.

Звучно, тяжело ударив о металлический пулеметный стол, в ДОТ влетела болванка с продолговатой ручкой, отскочила и упала прямо в дверной проем, отделяющий пулеметную ячейку от общей комнаты.

Сильным толчком обеих рук, и раненой, и здоровой, Речкин буквально вышвырнул Розенблюма в тамбур и навалился на него сверху. Несколько человек успели сообразить и метнулись к стене, в которой и находился дверной проем со зловещим подарком. Остальные повалились на пол. Оглушительный взрыв сотряс бетонные стены.

Задыхаясь в плотном облаке бетонной пыли и едком запахе горелого тола, резко бьющего в нос, Речкин попробовал приподняться на руках. Не вышло. Кто-то тяжелый обмяк на нем неподъемным грузом. На уши давил сплошной гул. Речкин потянулся ладонями к ушам, пытаясь понять – не контужен ли снова? Крови не было, немного кружилась голова. Сквозь гул в ушах Алексей вдруг услышал, как неистово залился огнем один из пулеметов и кто-то заорал благим матом.

Внизу засуетился Розенблюм, пытаясь выбраться. Кто-то сдернул с Алексея придавивший его груз и, ухватив сзади под руки, выволок в общую комнату и усадил на пол спиной к стене. Протерев ладонями глаза от пыли, Речкин осторожно приподнял веки. Мутная серая взвесь еще не осела, и видимость была крайне слабая. Снаружи раздался мощный хлопок – егеря спешили забросить еще одну гранату, пользуясь заминкой в левой ячейке. Правый же «максим» продолжал строчить.

– На левый пулемет! Живее! – хриплым от вставшей сухой коркой в горле пыли голосом прокричал Алексей.

Две фигуры тотчас бросились к «максиму». ДОТ затрещал еще громче от выстрелов. Оба пулемета слились в унисон ураганным огнем, который вскоре резко оборвался.