Николай Медведев - Шестьдесят семь

И в это время испортилось противотанковое ружье. Миша стал стрелком. Он взял винтовку Прокофьева, и встал у амбразуры рядом с Дементьевым.

Гитлеровцы наседали. Около стены их собралось с десяток. Бочковик приказал Гребенюку уничтожить врагов. Короткая очередь. Двое оставшихся в живых поднялись, пытаясь удрать, но и их отправил на тот свет Хакимов.

Во время небольшой передышки мы перезарядили диски, набили обоймы, Павлов и Хакимов почистили оружие, сменили повязки Куприянову и мне.

Снова ударили артиллерия и минометы. Рушились стены. От дыма кружилась голова, тошнило. Особенно трудно было Куприянову. Его рвало. Но он не мог даже на минуту отлучиться от амбразуры, потому что немцы шли на штурм сплошной лавиной.

Метко стрелял из пулемета Гребенюк, он всегда оказывался там, где было наиболее опасно. К амбразуре, у которой находился я, бежала с гранатами большая группа фашистов. Их заметил и Бочкович.

- Смотри, смотри, Коля! - крикнул он.

Фашисты были близко. У меня сжалось сердце, по телу пробежали холодные мурашки. И в этот миг появился Никита Гребенюк, он вмиг установил пулемет и открыл огонь. Словно подкошенные, падали гитлеровцы.

Опять появились танки. Два из них направились к конторе.

Главную тяжесть удара гитлеровцев, конечно, приняла на себя основная группа десантников, где находились Ольшанский и Головлев. Писать мне, рядовому бойцу, о действиях всего отряда трудно. Однако из рассказов оставшихся в живых товарищей я знаю, как отважно дрались все моряки…

Когда танки подошли к конторе, краснофлотец Валентин Ходырев обратился к Ольшанскому с просьбой разрешить вступить в единоборство с машинами.

- С одной рукой? - удивился Ольшанский.

Руку Ходыреву оторвало осколком мины. Хайрутдинов перетянул оставшийся обрубок жгутом, остановил кровь.

- Разрешите, товарищ командир, встретить по-севастопольски?

Для размышлений времени не оставалось.

- Давайте, Валентин, - согласился старший лейтенант и сам проверил приготовленные краснофлотцами для Ходырева связки гранат.

Товарищи помогли Валентину снять телогрейку и гимнастерку. Он остался в одной тельняшке.

- Прощайте, товарищи! - крикнул Ходырев, выскочил из конторы и, прижимаясь к земле, пополз навстречу стальной громаде. Двигавшиеся за танками солдаты заметили однорукого моряка, завопили. «Рус матрозен!» Пуля пробила Ходыреву левое плечо, он был ранен в бок, в ногу. Валентин упорно продвигался вперед. Вот танк совсем, совсем близко. Превозмогая невыносимую боль, Ходырев собрал силы, привстал на колено и одну за другой метнул две связки. Взрыв. Еще. Порванная гусеница, словно огромная змея, растянулась по грязи, а танк, пройдя по инерции несколько метров, остановился…

Когда атака стихла, Кузьма Шпак и Николай Скворцов принесли изрешеченное нулями тело героя в контору и положили рядом с погибшими десантниками…

…Невероятные вещи случаются на войне. Человека, которого считал погибшим, вдруг снова видишь рядом с собой, и он, как ни в чем не бывало, рушит врага.

«Воскрес» Юрий Лисицын. Когда гитлеровцы начали ураганный обстрел домика, каким-то чудом Лисицына отбросило в сторону, и он оказался в большой воронке, которая не простреливалась. Оглушенный и полузасыпанный землей, он пролежал до окончания обстрела, а затем выполз из своей «могилы» и благополучно добрался до конторы.

Целехоньким вернулся и Михаил Авраменко. Он находился вместе с Леонидом Недогибченко, Ефимом Пархомчуком и Владимиром Кипенко. Тоже был засыпан землей, но остался жив. Первым его увидел Николай Щербаков.

- Ты откуда, Миша?

- С прогулки, Коля.

- Иди доложи Ольшанскому, - посоветовал Щербаков. - А то мы тебя уже сняли с «довольствия».

Группа Константина Ольшанского мужественно отбивала одну волну врагов за другой. Всякий раз, когда нам было трудно, Ольшанский приказывал пулеметчикам: «Поддержать Бочковича. Дать огонька побольше!» В первый день у них потери были незначительные, а второй начался неудачно. Вражеский снаряд повредил рацию. Все усилия радиста Александра Лютого и его товарищей устранить повреждения оказались тщетными.

А между тем обстановка с каждым часом усложнялась. Немцы бросали свежие силы. Об этом необходимо было сообщить в штаб батальона. Константин Ольшанский позвал на совет Головлева, Волошко, Чумаченко и Шпака.

- Рацию восстановить не удалось, - сказал командир. - А положение весьма серьезное. Мы - в огненном кольце. Придется посылать разведчика. И хотя каждый человек нам дорог, другого выхода нет. Кому поручить это трудное и опасное дело?

Шпак назвал старшину 1 статьи Юрия Лисицына, коммуниста, опытного разведчика, многократно бывавшего во вражеском тылу.

Предложение одобрили. Вызвали Лисицына.

- Подобрали мы для вас, товарищ Лисицын, одно дело, - сказал Ольшанский. - Надо пробраться в штаб батальона, доставить донесение майору Котанову. Вот оно. В случае чего вы должны уничтожить донесение.

- Мне все ясно,-ответил разведчик.-Доставлю!

Началась яростная атака, и командиры разбежались по своим местам. Ушел на боевой пост и Юрий Лисицын. Вражеский натиск продолжался долго. Лисицын был ранен. Пуля пробила ему руку, к счастью, кость оказалась незадетой.

Когда бой несколько стих, Ольшанский снова пригласил Лисицына.

- А это что у вас? - спросил командир, показывая на забинтованную руку.

- Мелочь, - ответил разведчик. - Пуля чуть задела.

- Трудно вам будет, старшина, с больной рукой. - Ольшанский пристально глядел в глаза Лисицыну. - Лучше сейчас скажите, подберем другого.

Лисицын заявил, что задание он выполнит.

Ольшанский еще раз рассказал Лисицыну, как нужно идти, показал маршрут по карте и, когда убедился, что старшина все понял, вручил ему пакет. Стоявший рядом Головлев напомнил:

- Доверяем тебе, Юра, судьбу отряда. Мы написали о том, как сражаются наши люди. Донесение необходимо доставить по назначению. Ну, а в случае…

- Мне все ясно.

Ольшанский, Головлев и Шпак обняли Лисицына. Он выбрался из конторы и по-пластунски пополз. А чтобы гитлеровцы не обнаружили разведчика, Ольшанский приказал открыть огонь в противоположном направлении.

Фашисты прорвались к конторе. Особенно трудно пришлось Николаю Скворцову. На него бежала большая группа автоматчиков. Значительное число их Скворцов уложил из пулемета, однако несколько солдат залегли у самой стены. Их Скворцов не заметил. Не заметил и Лютый, выполнявший теперь обязанности второго номера у пулемета. У ног Скворцова разорвалась граната, он свалился, потеряв сознание. Пришел в себя от какой-то горечи во рту. Открыв глаза, увидел склонившегося над ним Александра Лютого.