Иван Золотарь - Записки десантника. Повесть

- Сын у меня там сильно заболел… Разрешите повидать, - говорила она плачущим голосом, и казалось, вот-вот разревется.

- Ну, ну, только без слез. Скажи моему адъютанту, что я разрешил тебе отлучиться на сутки. Но только не вздумай запаздывать! - прикрикнул Кульгауз для острастки.

Но надо же было так случиться, что тетка, у которой в деревне Масюковщина жили дети Валентины и к которой она якобы отпросилась, в тот же самый день приехала в Минск! Не застав никого из сестер дома, она направилась в здание суда, где Валентина передавала ей иногда кухонные отбросы. Ее остановил у входа полицай.

- К кому?

- К поварихе я, пан, к Валентине. Тетка я ее, из деревни.

- Тетка? Так повариха ж поехала в деревню, должно быть, к тебе. Сын там у ней, говорят, тяжело заболел.

- Валин сын? Да вчера еще… - но тут тетка смекнула: что-то не так! И запричитала по-бабьи: - Вчера еще градусник ему ставила… Очень плох мальчонка! Я вот и приехала, а, вишь ты, разминулись… Поехала, значит? Отпустили? Ну и хорошо, ну и хорошо, - и поскорей от проклятого места.

Но прежде чем вернуться в деревню, тетка решила пойти на квартиру сестер и дождаться возвращения с работы Лены. Надо было выяснить, как и что.

Выслушав тетку, Лена пришла в ужас.

- Ой, тетя, что же ты наделала! Ведь Валюша пошла совсем в другое место! Что, если тот полицай донесет Кульгаузу о твоем приезде? Ты хоть не сказала ему, что сын Вали здоров?

- Заикнулась было, да вовремя спохватилась. Поменьше бы скрытничали перед теткой, вот и не получилось бы так, - добродушно выговорила старая женщина.

- Так смотри же, если к тебе приедут и станут проверять, - скажи, что Валя была у тебя, а мальчик был действительно болен, но уже поправился, - наказывала Лена тетке на прощанье.

Уже смеркалось, а Валентины все не было. Лена то и дело выглядывала в окно. И вдруг она оцепенела: к воротам спешил начальник охраны суда.

- Где Валентина? - грозно спросил он Лену.

«Что ему ответить? - быстро соображала Лена. - Сказать, что Валентина еще не вернулась? А что, если он получил задание поехать за ней в деревню? Сказать, что уже пришла? Но он тогда потребует ее немедленно. Лене казалось, что она погибает. Молчать уже больше нельзя, надо сказать что-то. А что? Все ведет к гибели.

И в этот момент на улице показалась Валентина.

- Да вот она идет! - воскликнула Лена и точно камень с себя свалила.

Офицер повернулся, увидел Валентину и пошел к ней навстречу. Пока он, стоя спиной к Лене, что-то говорил Валентине, Лена знаками дала понять сестре, чтобы та была начеку.

- С тетей не встретилась? - громко спросила Лена. - Ты к ней, а она - к нам. Как там сынишка?

- Ладно, - перебил ее охранник, - потом поговорите. Пошли.

Валентина и гитлеровец направились вверх по улице, по-видимому в суд, а Лена, захлопнув окно, в волнении заметалась по комнате. «Что бы это значило? Почему он увел ее?».

Но Валентина вскоре вернулась.

- Ох, сестричка, что я пережила, пока тебя не было! - бросилась к ней Лена. - Куда это он таскал тебя?

- Успокойся, Ленушка, ты хорошо сделала, что вовремя предупредила меня насчет тетки. Кульгауз допрашивал меня именно об этом. Но я уже все сообразила, пока шла от дома до суда, и знала, что ему ответить.

- Ну и слава богу, и слава богу! А я так переволновалась за этот день! На дворе уж вечер, а тебя все нет. Ну, думаю, не добралась она до партизан. Уж хоть бы живая вернулась…

- Нет, Лена, все обошлось хорошо. Виделась я с командиром отряда Николаем Петровичем, разговаривала с ним. Словом, Маша Осипова - человек наш, и ей можно во всем доверять.

Встал вопрос: а как же теперь с Надей Троян? Надо было что-то придумать. И Лена придумала: при очередной встрече с Надей она сказала ей, что готова, и велела принести мину к двадцать третьему сентября. Она рассчитывала, что к этому времени все уже будет кончено.

Итак, дело, которое начала и форсировала Надя Троян, перешло теперь в руки Марии Осиповой.

Наступил момент, когда Лена, преодолев все сомнения и колебания, перешла от слов к делу. План в свое время был разработан еще с Надей. Он был настолько же прост, насколько и труден для исполнения. В дом Кубе нужно было пронести мину замедленного действия, заложить ее в спальне и за несколько часов до взрыва уйти из Минска. Начав практическое осуществление этого плана, Лена становилась на путь, на котором должны погибнуть либо гитлеровский наместник Кубе, либо она. Лена это очень хорошо понимала. Но решение было принято, и она начала действовать.

Мину взялась раздобыть у партизан Мария Осипова. Задача эта оказалась нелегкой. В течение нескольких дней Мария поджидала Финскую, рассчитывая заполучить мину через нее. Но Финская не появилась - мы сознательно задержали ее, чтобы Наде не мешала, - и Мария, переодевшись под спекулянтку, вышла из Минска в отряд Дяди Димы.

Знакомый путь она совершила без каких-либо затруднений. Командир отряда Федоров в тот же день вручил ей мину с заводом на 24 часа, проинструктировал, как ею пользоваться, и, напутствуемая пожеланиями удачи, Мария тронулась в обратный путь.

До Минска она опять же добралась без происшествий. Но тут предстояло самое страшное: нужно было как-то обмануть стражу на заставе при въезде в город.

Мария шла, как торговка, с тяжелой корзиной, в которой были брусника, яйца и творог, а под ними, на дне, - мина. О, если бы можно было миновать заставу! К сожалению, такой возможности не было. Стража - всюду, решительно на всех подходах к городу, и ничего другого не оставалось, как идти напролом и надеяться только на случай и на собственную изобретательность.

Без тени волнения, с безразличным, усталым видом не шла, а тащилась Мария к патрульному пункту. Но когда она подошла совсем близко, то, к своему ужасу, заметила, что на этот раз патрульные с особой тщательностью проверяют прохожих. Возвращаться уже было поздно.

- Что у тебя в корзине? - грубо окликнул Марию полицай, стоявший рядом с немецким солдатом. Вид как того, так и другого ничего хорошего не предвещал.

- Брусника, яйца, творог, - устало и безразлично ответила Мария.

- Высыпай на землю! - приказал полицай.

Если бы он ударил ее, она бы не растерялась так, как от этого приказания. Но через мгновение она уже овладела собой, снова вошла в роль торговки и стала слезно умолять полицая пощадить ее ягоды и творог - ведь они же помнутся и запачкаются! Кто же их купит в таком виде? А у нее, бедной вдовы, дома голодные дети…

Но полицай был неумолим.

- Высыпай на землю, говорят тебе!

Но как же она могла высыпать, если на дне корзинки мина! И Мария решила попытаться воздействовать на немецкого солдата, равнодушно наблюдавшего эту сцену.

- Пан! Господин пан! Пожалейте бедную вдову, я вам сто марок дам и пол-литра водки - у меня с собой, - только не портите творог и бруснику! Пожалуйста!