Иван Золотарь - Записки десантника. Повесть

При упоминании денег и водки у полицая забегали глаза. Мария заметила это и, продолжая причитания, вытащила из-за пазухи бутылку с водкой и стала развязывать угол платка, где обычно крестьянки хранят деньги;

- Ну, ладно, ладно, не вой, - смягчился полицай и, обращаясь к немцу, сказал: - Вообще-то я эту женщину знаю, не раз видел, как она торгует на рынке…

Гитлеровец молча махнул рукой, и полицай выхватил из рук Марии деньги и водку. Часть марок он сунул себе в карман, остальное передал немцу и закричал на Марию во всю глотку:

- Ну, проходи, что ль! - и подтолкнул ее в спину.

Мария не стала мешкать. Миновав заставу, она, чтобы не маячить долго на глазах часовых, юркнула в первый же переулок и глухими улицами добралась к себе на квартиру.

И вот настал час, к которому с таким душевным трепетом готовилась Лена: мина у нее в комнате.

Чтобы отвлечь внимание полицая, проживавшего за стеной и, конечно, шпионившего за сестрами, Валентина завела громкий разговор о продаже туфель. Начался торг о цене, а тем временем женщины осматривали мину. Потом они положили ее на диван, закрыли матрацем и, то садясь, то приподымаясь, пробовали: прощупывается ли?

- Как будто бы не прощупывается, - прошептала Валя.

За стеной послышалась возня. Было ясно, что полицай прислушивается.

- Так какая же ваша окончательная цена? - повысила голос Мария.

- Меньше чем за сто пятьдесят марок не отдадим, - в тон ей ответила Валя. - Посмотрите, какие изящные туфли!

- А не взорвется она раньше чем через сутки? - взволнованным шепотом спрашивала Марию Лена.

Мину, по уговору с Марией, сестры должны были зарядить ровно в два часа ночи. Весь вечер Лена и Валентина сидели, прижавшись друг к другу, и молча поглядывали на часы. Говорить не хотелось. Обе напряженно думали об одном и том же: завтра решается их судьба, если, конечно, мина не взорвется раньше времени у них в комнате. Малейшая неудача - и обе погибнут. Чем больше они думали об этом, тем напряженнее себя чувствовали. В двенадцать они прилегли, но сон не шел. Так и не сомкнули глаз до двух.

- Ну… давай заряжать, - дрожащим голосом сказала Валя. - Пора.

- Да, пора.

Когда они, впервые в жизни, стали вставлять в мину взрыватель, руки у обеих дрожали.

- Куда же мы ее положим до утра? - спросила Валентина, когда мина была заряжена. - Может быть, вынести ее во двор?

Лена не согласилась.

- Нет, Валюша, положим-ка ее себе под подушку. Если уж взорвется раньше времени, так пусть погибнем вместе. А во двор выносить нельзя - вдруг заметит этот, что за стенкой…

Мину положили под подушку и легли. Но, конечно, не спали.

В шесть утра Лена встала, быстро умылась, оделась, позавтракала - день предстоял трудный и страшный, и нужно было хорошенько подкрепиться, это Лена понимала. Покончив с завтраком, стала втискивать мину в поношенную дамскую сумочку. Поверх мины положила надушенный носовой платок и закрыла сумку на замок. После этого занялась портфелем: уложила в него белье, мыло, мочалку, будто собиралась в ванну.

- Ну, Валюша, прощай. - Сестры обнялись и поцеловались. - Пойду. Помни наш уговор: если к тебе днем нагрянут гестаповцы, значит меня схватили. Выворачивайся изо всех сил, говори - знать ничего не знаю. Ну, а если все будет благополучно, не опоздай к месту встречи. Подготовь все заранее для выхода из Минска. Прощай…

- Ты не трусишь, Лена? - напрямик спросила Валентина.

- Нет, - ответила та. - Все страхи уже перегорели. Я спокойна.

- Крепись, Ленушка, крепись, дорогая? Помни, во имя чего ты идешь. И если… случится самое страшное, будь твердой до конца. Ну, ни пуха тебе ни пера!

Валя бодрилась, улыбнулась даже сестре на прощанье. А когда осталась одна - разревелась: ведь, может быть, они распрощались навсегда!

А Лена в это время уже приближалась к дому Кубе. У калитки стоял обычный часовой, а рядом прогуливался дежурный офицер СД, известный своей грубостью и придирчивостью. У Лены захватило дыхание. Вот тут ее и схватят сейчас. Велят расстегнуть сумочку, обнаружат мину и - схватят… Но, как это ни странно, Лена испытала при этой мысли не страх, а лишь обиду, что дело, которому она отдала так много душевных сил, рухнет в самом начале. «Нельзя этого допустить! - мысленно сказала она себе. - Нельзя!». Гордо вскинув голову, смело пошла навстречу опасности. Поравнявшись с офицером, она приветливо поздоровалась с ним и мысленно подивилась своему спокойному и даже нежному голосу. Некрасивый и грубый офицер взглянул на нее и не мог удержаться от улыбки - так мило и наивно было лицо этой приятной молодой женщины.

Лена перехватила взгляд и улыбку офицера, ответила улыбкой и хотела пройти во двор. Офицер преградил ей путь.

- Подожди. Покажи, что несешь.

Момент был страшный, но Лена ничем не выказала своего волнения. Она сделала вид, что смущена вопросом, и ответила запинаясь:

- Здесь… здесь у меня… знаете, неудобно… - и обеими руками прижала портфель к груди (сумочка висела на запястье левой).

Офицер встревожился:

- Что значит, неудобно! Открой!

Продолжая прижимать портфель к груди, Лена залепетала смущенно:

- Тут у меня… у меня… белье… я - в ванну…

На грубом лице офицера мелькнуло что-то вроде любопытства, но уже не было никакой тревоги.

- Открой! - менее решительно повторил он.

Лена обиженно надула губки и, не торопясь, стала возиться с замком портфеля.

- Что так долго возишься! - не выдержал офицер. Ему, видимо, не терпелось взглянуть на интимные принадлежности женского туалета. А может быть, он надеялся увидеть в портфеле что-то другое.

Наконец портфель раскрыт. С пылающим от стыда лицом Лена стала вытаскивать и показывать офицеру дамское белье.

- Вы заставляете меня краснеть, господин лейтенант, - говорила она при этом. - А вы ведь знаете, что сегодня наш день приема ванны… - и стала торопливо складывать белье обратно в портфель. Складывая, она направилась в калитку.

- А что в сумочке? - снова остановил ее офицер.

И тут Лену охватил страх. Заранее продуманная и ловко разыгранная комедия с портфелем должна была отвлечь внимание охранников от дамской сумочки, и вот - провал.

Спасенья, кажется, уже нет… Но это замешательство продолжалось одно мгновенье. Овладев собой, Лена залепетала капризно:

- Ах, боже мой, обычная дамская мелочь, что же еще может быть в женской сумочке! - а сама отодвигается от офицера подальше и норовит боком проскользнуть в калитку.

В это время к воротам подкатила легковая машина, и офицер кинулся к ней.

- Проверь! - бросил он часовому, кивнув в сторону Лены.

Постовой солдат хорошо знал Лену, и если бы не дежурный офицер, он вряд ли бы вообще стал проверять ее. Но приказ есть приказ, и он терпеливо ожидал, пока Лена, чертыхаясь на «плохой замок», раскрывала сумку. Раскрыв, она на расстоянии в два шага показала солдату лежавший сверху кружевной вышитый платочек и сказала кокетливо: