Диан Дюкре - Забытые

– Ты права, это будет ребенок весны, – улыбается Лиза. – А теперь мне хотелось бы пойти туда. Я знаю, что со мной не случится ничего плохого.

Ливень превратил землю снаружи барака в настоящую клоаку. Лиза и Ева стараются идти по гальке, которой заботливые испанцы посыпали дорожки. Подруги думают, что издалека, наверное, выглядят забавно: две нескладные фигуры, шлепающие по скользкой глине, постоянно спотыкающиеся и падающие то набок, то вперед. Они направляются к тому месту, где раньше находилась сцена: время превратило ее в Голгофу. Женщины медленно продвигаются вперед, увязая по щиколотки в грязи. Им приходится прилагать много усилий для того, чтобы вытаскивать ноги из размокшей глины. Но борьба неравная. Грязь проникает всюду, куда только можно, и ноги у женщин полностью промокли. И вот внезапно перед ними появляется она, словно глиняная скульптура, пытающаяся ожить. Дагмара поднялась посреди ночи и попробовала пробраться к сгоревшему бараку, но стала заложницей мокрой глины. Она боролась, падала на землю, пыталась подняться, но все было тщетно. Вскоре ее руки тоже увязли в глине, которая вместе с союзницей-водой быстро сделала свое дело. Тело Дагмары размякло, и она утонула в грязи прямо посреди блока. Ее бездыханное тело лежало на земле. Ева смотрит на горы, и ей кажется, что они приближаются.

«Вместо того чтобы жаловаться на темноту, лучше включить свет». Эльсбет Кассер вырезала эту фразу на плитках из цветного мрамора, на иврите, немецком, английском, испанском, польском и французском языках, и поставила их у входа в центральный барак блока G , который она пытается отремонтировать, там после освобождения осталась лишь небольшая группа женщин. Теперь заключенные называют его «Червонным тузом». Медикаментов по-прежнему катастрофически не хватает, но фраза, высеченная на мраморе, – это уже начало исцеления. Эльсбет, дочери пастора, не исполнилось еще и тридцати; у нее нежный взгляд, а сама она пухленькая, как ангелочек. Благодаря ее активности швейцарский Красный Крест отправляет в лагерь ящики с сыром, молоком, сухофруктами. Имея немного, нужно сделать как можно больше; из продуктов, рассчитанных на пятьдесят человек, Эльсбет умудряется ежедневно готовить еду для трех сотен заключенных. С каждым разом, увы, провизии приходит все меньше. Вот уже две недели ей больше нечем кормить своих подопечных. Остается раздавать сухое молоко, в то время как лагерь находится посреди долины, в которой пасутся молочные коровы. Однажды утром в конце октября Эльсбет садится на велосипед и отправляется на соседние фермы, чтобы купить немного провизии. Но крестьяне взвинтили цены, и мольбы швейцарки не вызывают у них отклика. Встретив на обратном пути кюре городка Гюрс, Эльсбет решает привлечь к делу этого кругленького человечка с багровым лицом, одетого в зеленую сутану.

– Я бы очень хотел помочь этим бедным людям, но вы сами видите, у меня только фунт масла, немного сала и четыре сосиски… Вы же не вырвете это изо рта человека Божьего?

В руках у кюре достаточно продуктов, чтобы приготовить сытный ужин для трех женщин и двоих детей. Осознает ли он, что голод – это не ощущение, а болезнь, ежедневно отнимающая жизнь у двадцати заключенных?

– Господин кюре, я понимаю, у вас нет денег, зато есть власть. Во время следующей проповеди вы могли бы сказать о том, как важно проявлять щедрость к своему ближнему. Я уверена, что прихожане будут тронуты, – говорит Эльсбет, садясь на велосипед и с трудом отрывая взгляд от сосисок.

В следующее воскресенье прихожане, удобно расположившись на скамьях, с удивлением слушают, как их кюре, обычно равнодушный к таким темам, вещает, протянув к ним правую руку и подняв указательный палец:

– Делитесь! Делитесь, и Господь Бог благословит вас во всех начинаниях. В нашей стране всегда будут бедные, вот почему я прошу вас проявлять сострадание к несчастным соотечественникам и быть милосердными к иностранцам, находящимся на вашей земле. В этот период времени, такой же непростой, как эпоха фараонов, Бог пошлет вам за это манну небесную.

Слов Моисея, похоже, недостаточно, и, понизив голос, кюре ссылается на царя Соломона.

– Человек, который щедр по отношению к бедным, никогда не будет ни в чем нуждаться, но тот, кто закрывает глаза на нищету, будет проклят многими.

Он начинает обильно потеть, но, чтобы убедить самых нерешительных, вынимает из рукава последнюю карту. Пора выйти на сцену Иакову и Павлу. А в конце проповеди кюре взывает к самому Иисусу, вытянувшись на носочках и подняв руки к массивному деревянному кресту, висящему у него над головой.

– Книга Деяния святых апостолов, глава 20, стих 35. «Блаженнее давать, нежели принимать».

Призыв оказался столь действенным, что, когда Эльсбет, которая все это время поджидала кюре у входа в церковь, возвращается в лагерь, в ее багажнике – о чудо! – лежит два десятка яиц, живая курица и пирог.

Рояль сгоревшего «Голубого кабаре» поставили в дальнем углу медпункта. Ганс Эббекке, органист Страсбургского собора, интернированный в Гюрс потому, что не захотел расставаться со своей женой-немкой, каждое воскресенье играет по утрам мелодии Баха, а мадам Эббекке поет – у нее сопрано. Заключенные никогда не видели более гармоничной супружеской пары. Играя для больных из «Червонного туза», столпившихся перед ними, супруги Эббекке как бы беседуют с ними, зачастую даже не зная их, и хоть они говорят на разных языках, но чувства, выражаемые музыкой, понятны всем. Ганс не упускает случая превознести целительную силу искусства:

– Не важно, какие именно органы чувств затрагивает произведение искусства, слух, обоняние или зрение… ведь красота способна излечить человека от любых болезней! Значит, здесь, в лагере, более чем где-либо, стоит окунуться в искусство!

За те несколько часов, что они играют, немощным, хилым, охваченным лихорадкой становится лучше.

Затем пара просит выступить Фрица Брюннера, первую скрипку Венского филармонического оркестра, и тот, подхватывая эстафету, исполняет сонаты Бетховена. Вскоре к нему присоединяется Эннио Тофони, тенор Римского театра. Его глубокий голос заставляет вибрировать барак, который Эльсбет, следуя наставлениям Ганса, украсила декорациями. Если для того, чтобы поставить больных на ноги, нужно окружить их красотой, то что может быть лучше черно-белых афиш, на которых изображены швейцарские горы? А чтобы добавить немного красок, она вешает на стену красный флаг с белым крестом.