Эдуард Хруцкий - Граница. Библиотека избранных произведений о советских пограничниках. Том 2

— Открой пирамиду.

— …ажио, страх, какой сердитый майор. Ажио в трубке гудело…

— Открой.

— …велел вызвать коменданта с шестнадцатой.

— Помолчи, ради бога.

— Что теперь будет, Лёшк? Нахомутал ты делов.

— Моя печаль.

— Твоя…

В тающем полумраке лицо дежурного выражало испуг и казалось неестественно синим от льющегося из окна синего отсвета зари. Парень, жалеючи, немного сощурясь, будто сдерживал слезы, следил, как Новиков поставил в гнездо автомат, помедлив, достал ведерниковский и, заглянув внутрь ствола, на место не поставил, потянул подсумок Черненко и тоже положил его рядом с автоматом на табурет.

— Подними обоих.

— Ну да… До подъёма вон сколько! — Часы показывали половину четвертого. — Успеется.

— Иди подними обоих.

— Было бы чего. Делов-то пустяк.

Вряд ли он сознавал, почему поднял солдат, не отоспавших положенное, поднял без кажущейся необходимости, проявил ненужную жестокость по отношению к близким товарищам, с которыми до вчерашнего дня бескорыстно делился всем, что имел, — папиросами и халвой, купленными на небольшое жалованье отделенного командира, сокровенными мыслями, пересказывал содержание прочитанной книги, где мог, закрывал глаза ка мелкие проступки и незначительные ошибки друзей, был с ними мягок и обходителен, как с второклассниками, а не с бойцами своего отделения. Ещё толком не осмыслив происшедших в себе перемен, не обнаружив, когда сломались привычные взгляды и то настоящее, чем и в чем он жил повседневно до этого часа, приобрело иную окраску и особое значение, он, однако, с удивительной ясностью понял, что отныне жить, как прежде, не сможет; как бы ни распорядилась судьба, чем бы ни обернулась стрельба по немцам — пусть даже судом военного трибунала, — прежнее в нем навсегда отмерло.

Ещё вчера или двумя днями раньше не пришло бы в голову будить — ни свет ни заря — утомленных людей. Пожалуй, он бы сам отыскал оброненные Черненко патроны, а то, гляди, заодно со своим почистил и автомат Ведерникова.

Сейчас он молчаливо наблюдал за ползающим по полу невыспавшимся Черненко, слышал за спиной сердитое сопение Ведерникова. В открытую дверь доносилось частое шорканье шомпола по стволу автомата, и не было ни капельки сожаления ни к одному из бойцов.

— Тэ ж мэнi зайнятiе придумав, — бубнил Черненко. — Тэмно ж, як у склепе, а воно, дывись, прыказуе… — По натуре весёлый хлопец, Черненко зло покалывал своего отделенного карим глазом, открывая толстргубый рот и сердито бубня: — И чого б оцэ стояты над головою?

— Ищите.

— А я що роблю? Шукаю. Чы, можэ, кому-нэбудь здается, що я танцюю, то нэхай очi протрэ хустынкою… Ай, лялечки-малечки, — весело затараторил по-русски. — Вот вы игде прохлаждаетесь. — С этими словами парень нырнул под стол, завел руку в угол и в самом деле извлёк два патрона. — Ваше приказание выполнил! — сказал дурашливым тоном, вскинул ладонь к козырьку воображаемой фуражки, но, остановленный многозначительным взглядом дежурного, опустил её.

Почти одновременно из комнаты для чистки оружия вышел Ведерников, поставил почищенный автомат в пирамиду.

— Порядок, младший сержант, — сказал он тоном доклада. — Приказание выполнил.

— Хорошо. Идите спать.

Новиков с приятным удивлением отметил не сразу угаданную перемену в Ведерникове. Аккуратно подтянутый, в подпоясанной ремнем гимнастёрке и начищенных сапогах, он с незнакомой благожелательностью обратил к своему отделенному слегка тронутое оспой широкое лицо — будто ждал дальнейших распоряжений.

— Поспать бы неплохо, — согласился Ведерников. — Только чёрта лысого уснёшь.

Новиков поймал на себе его мимолетно скользнувший сочувственный взгляд и без труда догадался, чем вызваны перемены — знает: дежурный успел раззвонить. И странно, не сочувствие тронуло душу, а именно желание скрыть его, поглубже упрятать. То и другое было не свойственно мрачноватому Ведерникову.

Черненко спрятал патроны в подсумок, не уходил, стоял, пританцовывая босыми ступнями по заслеженному полу дежурки, притворялся, будто ему холодно, и плутовское выражение не сходило с его смуглого тугощекого лица. «И этот знает, — подумал Новиков. — Знает и виду не подаёт. Как сговорились ребята».

До этой минуты не приходилось задумываться, как к нему относятся подчиненные — просто не возникало повода для таких мыслей. Его отношение к ним было разным, потому что сами они тоже были неодинаковыми. И вот в короткие секунды, казалось бы, не подходящие для анализа, он увидел рядом с собой друзей, он это уловил обостренным до крайности восприятием, уловил по напряжённым лицам, по тому, что, выполнив его приказание, не оставили его одного.

Протяжно зазвонил телефон. Дежурный схватил трубку.

— Удираем, хлопцы, — подмигнул обоим Черненко. — Начальство едет. Заставит работать.

Маленькая хитрость, к какой он прибегнул, выдала его с головой — дежурный ещё и слова не произнёс, пожалуй, ещё не знал, кто звонит, а Черненко заговорил о начальстве.

«Значит, и у них из головы не выходит. Ждут майора Кузнецова, который мою судьбу должен решить».

От этой мысли Новикова обдало теплой волной.

— Пошли, ребята. Поспать всё-таки надо. Сегодня банный день, — добавил, неизвестно к чему вдруг вспомнив о бане.

— И то работа, — охотно согласился Черненко. — Храпанём минуток по шестьдесят на каждого, с добавочкой по сто двадцать. Так, Серёга?

— Мели, Емеля, — подтолкнул его Ведерников в спину. — Любишь ты языком работать. Погляжу, как утром лопатой пошуруешь.

Утро занималось погожее. В окно лился розовый свет. Солнце еще пряталось, но край неба за заставскими строениями разгорался и пламенел, оттесняя и рассеивая зыбкий предутренний мрак, медленно поджигая всё небо.

День обещал быть по-летнему знойным.