Николай Луговой - Побратимы

В период обороны города они истребили свыше двенадцати тысяч гитлеровских солдат и офицеров, уничтожили много военной техники противника, отвлекли с фронта и надолго приковали к горам полуострова целый корпус карателей. Партизаны передавали советскому командованию разведывательные сведения о противнике, вели политическую работу среди населения и агитационную — в войсках врага.

Лето и осень 1942 года принесли новые испытания. К этому времени Керченский и Севастопольский участки фронта были ликвидированы. Партизаны и подпольщики остались единственной силой, продолжавшей вооруженную борьбу на оккупированном гитлеровцами полуострове. Связь с Большой землей и с Красной Армией затруднилась.

Гитлеровские генералы мечтали превратить Крым в спокойный тыловой район, а находившиеся там войска перебросить на фронт. Для этого требовалось, по их выражению, «окончательно оккупировать Крымский полуостров», то есть покончить с партизанами.

Летом 1942 года фашистское командование снарядило против крымских партизан большую карательную экспедицию — 20 тысяч горных стрелков, 16 полицейских батальонов и больше десятка крупных карательных отрядов, оснащенных пушками, танками, самолетами. Район базирования партизан каратели разделили на четыре участка; по каждому из них они последовательно нанесли удары силами всего карательного корпуса. В этих операциях фашисты потеряли три с половиной тысячи человек, а партизан уничтожить так и не смогли.

Выстояли народные мстители в схватках с врагами и на следующем этапе партизанской войны — зимой 1942–1943 годов. В этот, еще более тяжелый для крымских партизан период, они отразили многочисленные атаки карателей и, переживая блокаду, преодолевая голод и лишения, нанесли новые удары по врагу.

К лету 1943 года в Крыму боролось семь партизанских отрядов. Четыре из них, объединенные в Первую бригаду, действовали в Зуйских лесах. Отряды Степана Муковнина и Леонида Вихмана под общим командованием Даниила Ермакова находились в лесах Крымского заповедника, а отряд Ивана Мокроуса — в старокрымском лесном массиве…

Крымские партизаны — маленькая частица многомиллионного народа — продолжали жить и сражаться в своем партизанском доме, где постелью им служила каменистая родная земля, стенами — густой лес, крышей — неоглядное небо, а пищей — нередко горький олений мох.

…Светает. Легкий ветерок доносит медовые запахи трав и цветов крымских гор.

Всматриваюсь туда, где у серой скалы, нависшей над Вурульчой, непременно должен быть Мироныч со своей постоянной спутницей — трубкой.

Да, я не ошибся. Мироныч сидит у серого камня, дымит трубкой и задумчиво глядит в огонь костра. Комиссара нашего, Мирона Мироновича Егорова, бывшего донецкого шахтера, мы не представляем себе без трубки. На лице его всегда добродушная улыбка. А взгляд прищуренных глаз теплый, отеческий. Он произносит слова спокойно, неторопливо, как бы взвешивая и определяя их ценность.

К Миронычу подсел бригадный начштаба Николай Котельников. Совсем молодой, он уже прошел сквозь огонь боев, участвовал в феодосийском десанте. Пробился к партизанам.

— Если не помешает противник, — говорит Мироныч, — давайте сегодня устроим митинг, почествуем награжденных ребят. А сейчас пойдем искать гондолы.

Идем с бойцами на поиск грузов.

В лесу светлеет с каждой минутой. Вот уже выглянули первые лучи солнца, тысячами бликов они искрятся на росистой траве и листьях, на отполированных ветром и дождями камнях. Стоит чуткая тишина. Ее нарушает только шелест листвы под ногами.

Вдруг сверху, с крутого склона горы Тирке, куда поднялся с партизанами Котельников, отчетливо послышался чей-то голос:

— Нашел!

— Не приближаться! — басит начштаба. — Здесь загадка.

— Какая загадка?

— А вот смотрите: парашют уже кем-то собран, а гондола не тронута. Нет ли тут сюрприза от немцев?

— Возможно. Будьте осторожнее, — предостерегает Мироныч.

Партизаны столпились у парашюта.

— Попробуем эту загадку разгадать, — говорит комиссар и подходит к гондоле.

— Мироныч! — кричу через овраг. — Повремени, позовем испанцев. Они же у нас инструкторы подрывного дела.

— А зачем терять время? В первый раз, что ли?

В руке комиссара забелел небольшой листок бумаги, извлеченный из-под стропа.

— Да тут и послание оставлено! — комиссар с трудом разбирает написанное. — «Здравствуйте, дорогие други партизаны! — читает он. — Мы прийшли до Вас ищо 4 юнь и никак не можемо встречать Вас. Засылаемо эту писм и просим дать ответ. Приймите одо нас пламени привет и крепко Вас целуемо. Мы прийшли до Вас и у болшу радость просим, штобы Вы прийняли нас до себя. Групп словаки».

Молча рассматриваем удивительную записку. Переглядываемся. Мироныч, не сдержав улыбки, говорит:

— Вот вам, дорогие друзья, и сюрприз!

— А что, если… подвох? — сомневается Котельников.

Мироныч щурится:

— Словаки на подлость не пойдут, — убежденно говорит он.

К тому времени партизаны наслышались о словаках много хорошего. Ходили слухи, что солдаты двадцатитысячной моторизованной словацкой дивизии, появившейся в Крыму, наотрез отказываются воевать против советских войск, и гитлеровские генералы никак не могут с ними сладить. В районе Бердянска, где дивизия охраняла побережье, словаки без единого выстрела пропустили советский морской десант, а когда, выполнив свою задачу, десантники возвращались, с ними ушло много словаков. Такая «служба», разумеется, вызвала гнев гитлеровского командования. Оно перебросило «Рыхла дивизию» в Крым и тут разбросало ее части по всему полуострову. Штаб дивизии расположился в Воинке.

Возвращаясь с грузом в лагерь, мы задержались на наблюдательном пункте. Отсюда открывается необъятная панорама Крыма — горные склоны, густо поросшие лесом, пестрый ковер разнотравья, ясное голубое небо. Лишь там, за неровной кромкой леса, где разлилась во все стороны степь, туманно.

Вместе с инженером Михаилом Григоровым на посту Максим Куценко, совсем юный, круглолицый коротыш. Я давно знаю этого юношу. Обычно на его мальчишеском лице играет улыбка. Но сейчас Максим непривычно серьезен. Предупреждаем их:

— Если появится кто, обратите внимание на форму. Немецкую или румынскую вы, конечно, знаете. Но могут быть люди и в иной форме. По цвету она, как и наша, защитная, только светлее. Людей в этой форме постарайтесь задержать, не открывая огонь. И сразу — в штаб.

— Кто же они? — не сдерживает любопытства Максим.

— Словаки, — объясняет Мироныч. — Хотят вместе с нами партизанить, а найти нас не могут. Ясно?

— Ясно, товарищ комиссар!..

Тем временем день в партизанском лесу все более входит в свои права. Последние два дня у нас не было стычек с противником. Вот и сегодня, пользуясь временным затишьем, люди занялись привычными житейскими делами. Одни на кострах варят завтрак, другие штопают белье и ватники, чистят оружие, удобнее прилаживают на ногах постолы, третьи готовятся к смене часовых на заставах.