Мэтью Риджуэй - Солдат

Поэтому меня раздражало упорство гражданских джентльменов из министерства обороны, которые расставались со своими семьями только тогда, когда хотели этого, а сами настаивали на такой разлуке для военнослужащих. Разумеется, необходимы большие средства для перевозки, размещения, обеспечения школами, врачами и всем прочим жен и детей военнослужащих за границей. Однако средства эти ничтожны по сравнению с благодарностью и удовлетворением, которые находят свое выражение в процентах повторного добровольного поступления на военную службу. Они бесконечно малы по сравнению со стоимостью войны, возможно, предотвращаемой наличием за границей этих солдат.

Другие проблемы, незначительные сами по себе, тоже оказывали глубокое влияние на дух армии. Непрерывно делались нападки на так называемые «пустяковые привилегии» (закрытые гарнизонные военные магазины, медицинское обслуживание членов семей военнослужащих), способствовавшие сужению разрыва между денежным содержанием солдата и той суммой, которую он смог бы заработать, будучи гражданским человеком. Против этих небольших привилегий выступали, прикрываясь необходимостью экономии. Однако самые сильные нападки, как хорошо известно, исходили от местных торговцев, считавших закрытые военные магазины и лавки своими конкурентами, которых необходимо ликвидировать.

Что же касается сорока службы, то, по мнению военнослужащих, правительство в середине игры нечестно меняет ее правила. Более пожилые офицеры пришли в армию, надеясь, что если они будут служить верой и правдой, то смогут остаться на действительной службе до 64 лет. Они успели бы дать своим детям образование и поставить их на ноги. Ак тому временя,когда их дети станут самостоятельными и приблизится срок отставки, они сумеют создать некоторые сбережения.

В 1947 году возрастной ценз для отставки был снижен, и сейчас, когда этот закон уже действует в полную силу, многие опытнейшие кадровые офицеры вынуждены уходить в отставку в возрасте примерно 55 лет. Для них самих это личная катастрофа, армия же теряет в их лице людей с большим опытом и способностью принимать зрелые решения. Резкое и быстрое сокращение численности армии усугубило эту несправедливость. Интересы офицеров резерва, вновь призванных па действительную службу, были ущемлены в еще большей степени. Когда вторая мировая война осталась позади, а впереди как будто был длительный мир, Корейская война вновь заставила призвать их в армию. Многие из офицеров резерва после окончания Корейской войны остались на военной службе, и армия, рассредоточенная по всему миру, остро нуждалась в них. Сейчас же, когда они приспособились к военной службе, их вопреки желанию опять возвращали к гражданской жизни, причем в таком возрасте, когда уже нелегко открыть новое дело или получить профессию.

Все эти мероприятия, ослабляя боевой дух и мощь армии, сопровождались другими, которые сильно уменьшали ее общий потенциал.

Потенциал армии можно определить различными методами. Один из самых простых методов — оценка армии, во-первых, по ее боевым соединениям, во-вторых, по ее резервным компонентам и, в-третьих, по ее мобилизационному потенциалу. Я уже указывал здесь на недостатки и слабые стороны боевых соединений и резервных компонентов. Третий элемент — мобилизационный потенциал — имеет такое же важное значение, и мне кажется он тоже далек от того, каким должен быть.

Мобилизационный потенциал — это способность страны выставить необходимое количество солдат и наладить в нужных размерах производство вооружения и снаряжения. Производство вооружения и снаряжения — одна из сфер промышленности и потому лежит в основном на ответственности гражданского населения.

Во всех наших предыдущих войнах мобилизационная база была камнем преткновения, замедлявшим быстрое развертывание наших вооруженных сил. В течение нескольких месяцев мужчин можно сделать солдатами, однако в прошлом нам требовалось по крайней мере два года на то, чтобы вооружить их. В случае новой войны мы будем лишены такого продолжительного периода подготовки.

Сейчас мы не располагаем готовой мобилизационной базой, которая дала бы нам возможность быстро вступить в войну. У нас нет достаточных запасов остро необходимых материалов. «Стоящие наготове» заводы, которые могли бы быстро переключиться с гражданскою на военное производство, не имеют необходимых мощностей. В шкафах правительственных учреждений лежат пачки покрытых пылью схем, которые показывают, какие промышленные предприятия потребуются в случае внезапной войны. Па самом деле этих предприятий, однако, гораздо меньше, чем нам требуется.

Наша мобилизационная база недостаточна для удовлетворения наших собственных потребностей, а тем более для поддержки в затяжной войне наших союз-ников. Все расчеты должны исходить из предпосылки, что в мировой войне союзники в течение немногих педель могут израсходовать свои запасы орудий, танков, самолетов и боеприпасов. Если это произойдет, могут повториться те несчастные дни, которые мы испытали во время второй мировой войны. Солдаты помнят время, когда все винтовки, находившиеся на складах США, были отправлены в Европу и на Британские острова. Резервные запасы наших собственных вооруженных сил были сведены к нулю. Относится это не только к винтовкам, но и к легкой полевой артиллерии. Во многих наших частях в ходе обучения пришлось использовать макеты орудий. Во время прорыва Роммеля к Каиру мы вынуждены были изъять танки из наших бронетанковых дивизий, занятых боевой подготовкой, и быстро перебросить их к англичанам в Африку. Если завтра разразится война, нам придется поступить точно так же. Может случиться, что через несколько недель после начала войны нашим и союзным войскам в Европе придется воевать таким оружием, как камни, палки и кулаки.

В последние дни моей службы в Пентагоне в высших кругах гражданской власти стало ощущаться другое влияние, более сильное, чем стремление к экономии за счет армии. Я имею в виду так называемое «мирное наступление» — внезапное изменение дипломатической тактики России, которое во время первого совещания в Женеве озарило доверчивый мир лучезарным светом надежды.

Я не придерживаюсь той точки зрения, что мы не должны принимать протянутую нам руку искренней дружбы. Никто больше меня не радовался бы действительному уменьшению нервного напряжения, которое охватило все человечество после второй мировой войны. Только тогда можно было бы надеяться, что человеческое благоразумие одержит верх и человечество начнет, наконец, длинный путь к созданию мира, свободного от страшных бедствий войны. Мы должны были поехать «в Женеву. Мы не могли отказаться от переговоров.