Дмитрий Якорнов - То АТО. Дневник добровольца

На холод пожаловался — ради тебя снова батареи включат? Может, для начала одеяло попросить у завхоза и окна закрыть? Я сам там все окна открывал, потому что краской воняло, а вечером не закрыл, забыл; смотрю утром — все настежь.

Наконец-то отпустили — в военный музей рядом. Музей вместительный, чересчур много фото офицеров и артефактов ВОВ и мало остального, привязки к краю и городу. Мне, например, было бы интересно посмотреть — каким Чернигов-край был раньше: фото с имперских времен… до ВОВ, после — ведь была разрушена половина домов…

А какие баталии были на Черниговщине между поляками и кацапами, между казаками и вышеуказанными…

На Валах и то интереснее: там огромные плакаты 10><3 с макетами княжеской крепости и крепости времен Мазепы, карты городской застройки времен империи…

Излишне много фото Сталина и прочей имперской ерунды, зато советский агитпроп времен войны до сих пор вызывает дрожь. Еще — ужасные фото с ЧАЭС, карты зараженности, скафандры пожарников… большинство воинских частей края участвовали в тушении…

Про АТО тоже есть стенд — фото, карты, что-то патриотичное с Порошенко…

Глаз зацепился за новую фотовыставку: речные корабли времен 2-й Речи Посполитой, 1920–1940 гг. Не знал, что там внушительный речной флот был — правда, против Люфтваффе он оказался бесполезен.

Потом пошли на концерте бывший особняк губернатора, тут же. Были еще какие-то военные и ветераны. Сначала те же рожи + «речник» поздравляли (пламенно и политически грамотно упоминая ΑΤΟ), в конце ветеранам что-то вручали + кулечки, потом красиво пели: две женщины и двое мужчин, вместе и по отдельности, народное и военное — на Х-фактор можно без кастингов. На песне «Мальви коло хати» чуть не прослезился.

Все вышли. Наши 50 человек остались. Пришел полковник-речник. Речи задвигал красиво, но очки (щуплое сложение) вместе с тельняшкой и формой как-то не смотрелись. Болтал он минут сорок: сначала про последние подвиги синяков Гондураса (покалечили столько-то, убили столько-то), потом про самоубийства (в том числе и в АТО) — в данном случае семья не получает положенные в случае гибели 609 тыс. грн. Постепенно подводил к мысли: кто не хочет — досвидос, переводитесь, иначе несчастных случаев будет много…

Дальше — интереснее. За мародерство — от трех до восьми. С карточки Привата стащить зарплату коллеги — тоже мародерство, уже люди сидят, поэтому настоятельно рекомендуем получить дубликат карточки для жены (в Привате это просто) («60 за три місяці в АТО витратив 500 грн — нема куди»).

За дезертирство можно откупиться — по 10 тыс. грн/месяц (вроде официальная расценка прокуратуры!).

Статус участника АТО дает немало: платить 25 % за коммуналку, 15 % за билеты и другое, а оформляют его сейчас быстро (намекает: будете паиньками — получите).

В АТО хорошо, волонтеры все привозят: нет кепки — будет две. Трепаться по телефону там не стоит: разговор может быть прерван, потом к тебе никто не дозвонится.

С середины спича через слово пошли маты — странно было это слышать от человека интеллигентной наружности и с хорошо поставленной речью. Думается, он намеренно это сделал: дистанцию снять. В армии чудовищно много матов — сорри, если кого-то коробят постоянные цитаты с матами, но иногда весь смысл теряется, если их опускать или «переводить». Сослуживцев я периодически одергиваю — типа «блядь, блядь — хоть бы одну сюда привел!» Со мной уже почти никто не матерится.

Наконец-то отпустили на обед, потом — в госпиталь… Мои уже сейчас на полигоне, в новых касках и брониках, а я тут разлеживаюсь. На днях напишу про «духовную семинарию» — не дай Бог в такое место попасть!

Сегодня ко мне, как к симулянту, приехали простреливать другую ногу — чтобы, коль уж хромает, то понятно было, из-за чего. Нашему подразделению уже выдали оружие — теперь надо же его пристрелять, чем не повод заскочить к Димону? А заодно проверить моральную крепость медсестры (или физическую силу — это как пойдет).

Спрашивают: «Сколько ей лет?»

Говорю: «Сорок».

— А симпатичная?

— Очень на любителя, — говорю, — по-моему, маленькая и вредная.

Ответ: «Да нам, в принципе, пофиг — после трех месяцев воздержания мы любого колобка сделаем с дырочкой в правом боку (слышатся варианты: из крокодила — утконоса! бегемоту ласты приделаем!)».

Говорю: «Вас, генетиков половых, никто сюда не пропустит. На себе сначала потренируйтесь — коников-горбокоников или чудесное зачатие…»

Ответ: «Давай-давай, пускай спускается, нас сюда насяльник послал».

Соседи поддерживают: «Пускай сигарет купят (из госпиталя даже за ворота не пускают)».

Я звоню обратно со своего асисяйного планшета — а там уже вовсю кого-то обрабатывают (слышно: девушка, а у вас подруги такие же красивые есть?).

Говорю: «Сигарет соседям купите (в эфире: С. уже совсем поплыл от вашей красоты! Эй, не улетай, скажи что-нибудь)».

Кричу громче: «Бонд синий и Честерфилд синий!»

Ответ: «Димон, ты меня жлобом синим назвал?»

Кричу еще громче: «Глухари вы озабоченные, сигарет купите. Бонд синий и Честерфилд синий!»

Дверь распахивается — девушка-уборщица: «Вы так орете, что уже мыши в подвале поняли, что они озабоченные глухари, и побежали к ларьку за сигаретами! У нас до 17:00 тихий час!»

И как после такого залета подходить к нашему этажному чебуратору (от женщины — только челочка)? Была бы хоть шоколадка, а так — из наличного подарочного ассортимента только носки, трусы и пятиметровый удлинитель (это к розетке удлинитель, уточняю для сексуально озабоченных).

Думаю: надо давить на жалость. Делаю страдальческое лицо, ковыляю по коридору, «як маленька качечка» Серая Шейка, говорю медсестре: «Мои сослуживцы из батальона сейчас подойдут, просят вас рассказать о состоянии всех четырех бойцов, которые здесь госпитализированы».

Она: «Ваши синие друзья подождут до пяти, на берегу — лавочки. Потом старший сможет поговорить с дежурным врачом. А вы идите в палату, на тихом часу никто не ходит и не орет».

Бе-бе-бе, проворонила ты свое мимолетно-пиксельное счастье, вот возьму и не позову такую злюку к нашим ебакам.

Тут как раз звонок: «Димон, тут табличка, что к бибизянам раньше пяти не пускают — давай, прыгай к нам: тебе с твоими лапами забор на раз перешагнуть». Ага, думаю, устроим тут Побег из Черноушенка, с третьего этажа: нет уж, лучше вы к нам, устройте спасение рядового Украины.

Наконец-то открыли двери — иду вниз. Всех пропускают через ворота, старший идет со мной к дежурному врачу. Насяльнику нужно знать — могут ли кого-то выписать до следующего понедельника, тогда будут списки в АТО подавать. Кроме меня, тут лежит двое в инфекционке и один в хирургии.