Юрий Ильинский - Опаленная юность

Милые, родные москвички, наши добрые морщинистые матери, верные подруги, светлоглазые бойкие сестренки, прекрасные возлюбленные! В этот грозный час вы отдали родине все, что могли. Вы хотели быть поближе к нам, поближе к фронту, и свое слово сдержали.

Своими нежными руками вы вынимали сотни тысяч кубометров мерзлого грунта, возводили баррикады и доты, вбивали в закаменевшую землю тяжелые надолбы и рельсы, протягивали колючую проволоку, устанавливали ежи…

Неоценим ваш вклад в дело победы. И за это спасибо вам, наши верные спутницы в труде и в бою!..

— Перерыв! — громко крикнул руководитель работ инженер-майор Боровой.

Вытерев мокрое лицо, Лара с силой воткнула лопату в рыхлый песок. К ней подошли Надя и Нина.

— Как самочувствие, девчонки? — спросила Лара.

Полная, круглолицая Нина пожала плечами.

— Пустячная работа, — заметила Надя.

— Как дела, неразлучные подружки? — пошутил мимоходом Коровой. — Вы прямо попугаи-неразлучники, всегда вместе, только попугаи вдвоем, а вы — втроем.

— Так всю жизнь и будем!

— А когда замуж выйдете?

Маленькая Надя смутилась, а Нина бойко отшутилась:

— Кто нас возьмет, кому мы нужны?

Лара, улыбаясь своим мыслям, едва заметно щурила ореховые глаза. Она как-то сразу выделилась из общей массы. Начальство назначило ее старшей, и многие полунасмешливо, полусерьезно называли ее командиром.

К подругам подошла Райка Бирюкова, хитрая, болтливая бабенка, не упускавшая случая пококетничать с каким-нибудь тыловым начальником О своих мимолетных увлечениях Бирюкова рассказывала подробно, не торопясь, подолгу смакуя детали знакомства. Девушки сторонились ее, старались поменьше с ней общаться, а она, напротив, пыталась навязаться Ларе в подруги.

— Ох, девочки! И когда эта работа кончится? Прямо осточертела…

Поправив лакированным коготком тонкую, как лезвие бритвы, крутую бровь, Бирюкова скользнула по Ларе завистливым взглядом.

— Эх, была бы я такая, никогда бы на окопах не работала! Окрутила бы самого большого начальничка, и он бы пригрел меня… И чего ты, Ларка, теряешься?

Бирюкова рассмеялась и сделала глазки проходившему мимо Боровому. Озабоченный инженер, ничего не заметив, пошел дальше. Бирюкова пожала узкими плечами.

— Подумаешь, птица! Что с него возьмешь? Банку консервов, буханку черняшки? Нет, солдатики, лейтенантики — пустышки, у них, кроме пары запасных портянок, ничего нет. Голодранцы! Теперь в цене снабженцы, интенданты, это я понимаю! Достанут что угодно, оденут как куколку.

Надя брезгливо отодвинулась, Нина посмотрела на Бирюкову с нескрываемой злобой.

Высокая костистая старуха Иванова, жена ушедшего на фронт рабочего, обрушилась на бесстыдницу:

— Цыц, сатана! Народ смертный бой ведет, а ей хаханьки! Чтоб духу твоего поганого здесь не было!

— Испуга-ала! — лениво протянула Райка и, увидев в руках у проходившего саперного капитана папиросу, подскочила к нему:

— Товарищ командир! Умоляю, позвольте сигарету!

Девушки снова взялись за лопаты — замелькали комья глины. Тяжелое дыхание работающих вырывалось из их открытых ртов облачками пара.

Вечером, перед концом работы, к девушкам подошел взволнованный, осунувшийся Горовой.

— Девчата, товарищи женщины! Родные мои! Надо остаться продолжить работу.

Смертельно уставшие женщины неподвижными глазами уставились в кривящееся, как от боли, лицо инженера.

— Отступают наши, фронт подходит. Нужно закончить ров. Не закончим — танки прорвутся к городу.

Встревоженным ульем загудела толпа:

— Опять отступают!

— Опять потеснили…

— Царица небесная, спаси и сохрани!

Молодая женщина истерично, с надрывом зарыдала, и тотчас десятки голосов обрушились на нее:

— Замолчи!

— Брось слезу проливать!

— Тоже мне москвичка! Раскисла!

Лара шагнула вперед:

— Девчонки, давайте работать, выроем могилу фашистам!

— Бабы! — грозно крикнула старуха Иванова. — А ну, берись за лопаты!

— Не хочу! — завопила Бирюкова, тряся копной соломенных, вытравленных перекисью волос. — У меня кровавые мозоли, не буду!

Лара, перехватив лопату, молча подошла к ней:

— Не пойдешь?!.

Зазубренное лезвие лопаты взлетело над головой Бирюковой.

Иванова вырвала лопату из Лариных рук.

— Не стоит того. Ну, ты, марш работать!

Рассвет застал женщин на дне глубокого рва. Работали как автоматы: согнулась — выпрямилась, согнулась — выпрямилась. К брустверу летела желто-бурая суглинистая земля, перемешанная с песком.

Неимоверно грузным казался лом, шероховатые ручки носилок грозили вот-вот вырваться из натруженных, вспухших ладоней. Чтобы не выронить груз, девушки так сжимали руки, что ногти впивались в кожу. Металл жег ладони, саднили прорванные бугорки мозолей, но москвички работали. Работали, не зная отдыха. Тысячи женщин, склонившись над мокрой землей, копали противотанковый ров.

И только одна Райка Бирюкова еле шевелила лопатой, плакалась, жаловалась на свою судьбу.

Утром из-за леса выплыл фашистский самолет. Громоздкий, неуклюжий, похожий на черную птицу, он долго кружил над землей, высматривая добычу.

— Сейчас бомбы начнет кидать! — крикнул кто-то.

Строители шарахнулись к лесу. Но немец не бомбил. Почувствовав себя в безопасности, он снизился до самых макушек деревьев и пролетел вдоль линии оборонительных сооружений. От самолета что-то отделилось, в воздухе зашелестели десятки тысяч листовок. Снежными хлопьями опускались они на стылую землю.

Звонко прочитала Нина и тут же с силой втоптала листовку в грязь.

— Вот-вот! — заголосила Бирюкова. — Видите, что пишут? Честно предупреждают. Много помогут наши ямки! У немцев техника, понимать надо, не то что наши окопчики…

— Ты с ума сошла! — побагровела Надя. — Ты что говоришь?

— Все погибнем здесь без толку, как собаки! Уже вся Москва бежит, вакуируется!

— Гадина!

— Мразь поганая!

Бирюкову обступили со всех сторон.

В эту минуту из-за леса выскочили два «Мессершмитта». Короткая пулеметная очередь вспорола воздух и тотчас же медленно, словно нехотя, Надя опустилась на мокрую землю.

— Убили! — простонала Иванова, подняв к хмурому осеннему небу сухой морщинистый кулак. — Убили, ироды!

Откуда-то прибежали саперы, появился Горовой с врачом.

Лара опустилась на колени, расстегнула знакомое с детства заячье пальтишко: на груди у Нади расплывалось темное, с тарелку пятно.

— В сердце, — проговорил врач, — сразу.