Игорь Бондаренко - Такая долгая жизнь

— Ты снова сегодня сонный. Фрау (игра слов: жена и женщина) не дает спать по ночам…

Генрих беззлобно отшучивается.

— Степан, Володя, Зуев фарен зи мит Генрих нах флюгплац, флюгцеин абладен, — говорит Гросс-Вильям, обращаясь к русским.

Это что-то новое. Никогда еще их, русских, не посылали разгружать самолеты.

На аэродроме у шестимоторного транспортного «мессершмитта» уже маячит передвижной электрокран, на котором работает француз Эммануэль. Эммануэль — военнопленный, бывший летчик.

Зев самолета открыт, в его утробе торчат два фюзеляжа, которые и предстоит выгрузить.

Генриха встречает какой-то военный, видно, из экипажа, передает бумаги и уходит. Генрих пытается забраться в самолет через зев, но мешает живот. Тогда он прибегает к помощи передвижной лестницы. Осматривает все и распоряжается:

— Выгружайте! Не улетите?.. — Его маленькие хитрые глаза смеются.

Он выбирается из самолета, втискивается в кабину своего «боргварда» и засыпает. «Транспортники» остаются одни… Все с надеждой смотрят на Эммануэля. Он забирается в пилотскую кабину, пытается разобраться в хитросплетении рычагов и приборов. Нажимает одну кнопку, вторую… Но все мертво… Летчик он малоопытный: ускоренные курсы. Летал около месяца на разведчике, пока не сбили… А это шестимоторная махина. Возможно, у немцев какая-то хитрость, какой-то секрет: где-то рычажок повернули, отключили электрооборудование, и все…

Как бы то ни было, самолет не подает никаких признаков жизни, и в пилотской кабине слышатся отборные французские ругательства. Все стоят хмурые. Что делать? Надо выгружать фюзеляжи. Володя забирается в хвост самолета и отбивает крепления. Потом цепляет трос. Зеленая сигара фюзеляжа медленно выползает из утробы шестимоторного гиганта.

Теперь в самолете просторно и вытащить второй не представляет никакого труда.

На спинке сиденья Володя видит мундир, портупею, кобуру… В кобуре пистолет.

— Степан! — кричит он.

— Ну чего тебе?

— Пойди сюда… — Володя показывает Степану на кобуру.

— Ты что? Сразу расстреляют…

— А мы сунем что-нибудь в кобуру, для веса…

Степан стоит еще в нерешительности. Потом расстегивает кобуру и достает пистолет…

— А где мы его спрячем?

— Под рампой…

— Ну что ж, рискнем.

Как бы между прочим Володя выпытывает у Генриха (он уже проснулся), когда должен улететь самолет и почему фюзеляжи привезли самолетом, а не по железной дороге…

— Самолет улетит сейчас же после разгрузки, — сообщает Генрих. — Где-то повреждена железнодорожная линия. Нет, не бомбежка, что-то другое…

Когда машина приходит на станцию, как и было условлено, Степанов и Зуев разгружают машину, а Володя тем временем лезет под разгрузочную рампу. Рампа низкая, и под ней можно только ползать на четвереньках. Володя недолго думая забирается в угол, вырывает ямку, разворачивает тряпку, в которую был завернут пистолет. Впервые в руках он держал настоящее оружие. Трогает курок, мушку. Заворачивает пистолет и закапывает.

— Вовка! — кричит Степан.

Машина идет в следующий рейс. Все молчат. Каждый думает об одном и том же: обнаружат немцы пропажу или нет? Экипаж уже у «мессершмитта».

«Боргвард» останавливается. К машине направляется офицер-летчик. Володя во всем теле чувствует какую-то вялость, сейчас он заорет!.. Но летчик спокойно разговаривает с Генрихом. Потом обращается к русским:

— Почему стали? Лёс! Вир золен флиген! (Мы должны лететь!) — добавляет он.

— Яволь! — по-военному отвечает Зуев.

— Не возись, Вовка! Давай!.. — подгоняет Степанов. — Только бы скорей они улетели…

Стрела крана вытаскивает второй фюзеляж и мостит его на длинный прицеп. Моторы «мессершмитта» уже прогреваются. Ни черта не слышно. Самолет делает разбег и отрывается от земли… Все! Кажется, обошлось…

На «промысел» ходят, как правило, втроем: Степан, Зуев и Володя Путивцев. Раньше ходили утром, когда было еще темно. Теперь лето, световой день долгий. Решили ходить в обеденный перерыв. Случалось, «транспортники» работали и в обеденный перерыв. К этому привыкли и вахманы, мимо будки которых им приходилось всегда проходить.

— Главное, не прятаться! Идти смело, будто на работу, — наставлял Степан. Он давно раздобыл приспособление для пломбирования вагонов.

В этот день они тоже пошли втроем. Степан и Володя взяли в руки по ломику, Зуев взвалил на плечи лееркистен (пустой ящик).

Степан шел, как обычно, слегка чергая деревяшками по асфальту. Зуев ступал мягко, как рысь на добычу. Степан верно говорит: Зуев из тех, кто нашкодит, и комар носа не подточит. Володя стремился подражать ему.

Вагоны стояли на втором и на третьем путях. Ни на одном не было пометки — «кантине» (столовая). Значит, картошки сегодня набрать не удастся.

Они прошли почти в конец станции. Отсюда уже не видна вахманская будка. Степан остановился у вагона непривычной конфигурации. Потер рукавицей замызганные доски нижнего правого угла.

— Угнали, сволочи, — обронил он.

Володя еще не понял, кого угнали. Степан снова потер доски, и явственно проступили буквы: «СССР».

— А ну давай откроем, посмотрим, что они в наш вагон напихали…

— Зуев…

Зуев бесшумно нагнулся, будто поправить колоду на ноге.

Огляделся вокруг:

— Давай, никого.

Степан вскрыл пломбу, бесшумно открыл дверь. В вагоне были большие деревянные ящики с лопастями пропеллеров. Степан забрался в вагон:

— Ну-ка, Володя, поддень ломиком…

Володя заложил острие ломика под ящик и чуть приподнял его, чтобы Степан мог просунуть кисти рук, ухватиться за ящик как следует. В вагон вскочил Зуев. Вдвоем они выкантовали ящик во второй ряд, наверх.

Со стороны шоссе послышались шаги: о бетон звенели железные подковы, а не деревяшки. Значит, немец!..

— Тссс…

Но вот шаги удаляются.

— Давай! — шепотом командует Степан.

Они разворачивают верхние ящики углами вперед и сдвигают на самый край. При толчке ящики полетят вниз, а когда они падают на угол, то разбиваются, как ореховая скорлупа. Вагоны будут отсюда перегонять на путь под кран, и толчка, конечно, не избежать…

Первым из вагона выскользнул Зуев. Подал знак. За ним последовали Путивцев и Степан. Так же бесшумно, привычно закрыли дверь, поставили пломбу.

Теперь можно идти на обед, к бараку около залива, где выдают баланду.

После обеда «транспортники» идут прямо к вагонам. Вагоны уже стоят на первом пути и на пятом — под стационарным краном. Гросс-Вильям проверяет пломбы. Все в порядке. Открывает один вагон — там мешки с цементом. В другом — чурки для газогенераторных автомобилей. Наконец открывает «их» вагон.

— Майн готт!

На проходе валялись разбитые крышки, щепки и помятые лопасти пропеллеров, вывалившиеся из ящиков.