Игорь Бондаренко - Такая долгая жизнь

— Ну что ж, дядя, с вами делать? На бюро горкома вас вызвать или как?

— Та за шо ж це така немилость? — притворно изумился председатель.

— Вы обещали колхозникам клуб построить?

— Ни.

— Как — нет? — удивился Михаил.

— Був у мэнэ разговор з Ваською Кротовым, я сказав, шо подумаемо, а шоб обещать?..

— А делегация молодых колхозников была у вас?

— Ну була… — неохотно согласился председатель.

— В прошлом году колхоз сколько прибыли дал? — спросил Михаил и сам же ответил: — Миллион! Хорошо, что ваши колхозники стали жить крепко, зажиточно. Вы богатеете, и страна богатеет. Но я сказал уже вам: не хлебом единым жив человек. Такому колхозу, как ваш, уже стыдно без клуба. Вот в Винокосовской…

— Та шо в Винокосовской? — перебил дядька Демка. — Воны тилько писни спивают, а урожаи у нас выше, — не сдавался он.

— Надо, чтоб и урожаи были высокими, и песни спивали, и чтоб было где эти песни петь.

— И на шо им цей клуб? Приезжае кинопередвижка, а писни спивать — так нет краше, як на свижому воздухе. Я вот був парубком…

— Передвижка летом, а зимой?.. — перебил Михаил. — Поймите, дядя, люди не хотят жить по-старому.

— Вот построимо новый коровник, тоди и подумаемо…

— И думать нечего! — твердо сказал Михаил. — Надо строить.

— А этот щелкопер, Васька Кротов, шо, жалился? — осторожно поинтересовался председатель.

— Васька тут ни при чем, — сказал Михаил Афанасьевич. (Кротов действительно жалобы не писал, но был в горкоме и говорил о клубе.)

Дядька Демка вздохнул. Нелегко было сказать ему сразу «да». Жалко денег. Деньги-то нелишние…

— Вот сберем урожай, рассчитаемся с государством, прикинемо…

— Дядя, — перебил Михаил. — Последний раз по-родственному, по-хорошему говорю. Не можете пока построить — переоборудуйте какое-нибудь помещение под клуб.

— Ну ладно, будэ клуб, будэ… Посмотри лучше, какой закат… — Дядьке Демке хотелось закончить неприятный для него разговор.

Закат действительно был хорош. Солнце уже коснулось линии горизонта. Оно уменьшалось на глазах, будто таяло на прохладном ветру.

Только солнце скрылось — на землю сразу легла тень.

В том месте, где только что был краешек солнца, еще несколько минут на земле будто лежала горячая зола от сгоревшего костра. Но и она быстро тускнела и вскоре погасла.

Телеграмма была краткой, за подписью самого Алксниса:

«Пятнадцатого надлежит быть Москве».

Комбригу Путивцеву четвертый год подряд ни разу не удавалось отгулять свой отпуск. Так случилось и этим летом. Анфиса осталась в санатории РККА в Сочи, а Пантелей Афанасьевич, как и предписывалось, срочно вылетел в столицу.

В июне 1936 года ЦК ВКП(б) собрал авиационных конструкторов, летчиков-испытателей, инженеров, механиков на совещание. Из авиационных частей поступало немало сведений об авариях и гибели летчиков на новых машинах, которыми вооружался Воздушный Флот. ЦК решил разобраться в причинах, порождавших трагические случаи.

Совещание проводилось в Центральном Доме Красной Армии. К назначенному сроку, к десяти ноль-ноль, все обширные помещения ЦДКА были запружены военными с голубыми петлицами, на которых рубинно отсвечивали ромбы, шпалы, но попадались и кубики [8] Знаки различия, принятые в Красной Армии. .

В коридорах то там, то здесь стихийно образовывались группки и слышались возбужденные голоса. Встречались бывшие однополчане, друзья.

В свое время служба развела этих людей. Теперь одни служили на Дальнем Востоке, другие на западе.

Мужская переписка не всегда та надежная ниточка, которая обеспечивает прочную и регулярную связь, потому-то в этих, как вихрь, образовывающихся компаниях на первых порах почти всегда преобладали возгласы радости ли, удивления: смотришь, у товарища на петлицах появилась еще одна шпала или ромб, а у некоторых на гимнастерках даже ордена…

Среди этой массы военных штатские были малоприметны и как бы второстепенны. Пантелей Афанасьевич в узком проходе лицом к лицу столкнулся с Андреем Николаевичем Туполевым. Он тоже был в штатском. Туполев остановил Путивцева. Оба были рады встрече.

Туполев сообщил, что осенью в Париже будет организована Международная авиационная выставка и если Путивцев имеет желание побывать там, он замолвит, где надо, свое слово.

— Я бы с радостью! — тотчас согласился Путивцев.

— Тогда я переговорю с Эйдеманом, — пообещал Туполев.

В конце коридора образовалась уж очень шумная группа. По характерному волжскому говору и Туполев и Путивцев догадались, что там Валерий Чкалов.

На груди у Чкалова поблескивал свежей эмалью орден Ленина, которым летчик недавно был награжден за испытание поликарповского истребителя. Чкалов, увидев Путивцева и Туполева, шагнул им навстречу, степенно поздоровался с Туполевым как с учителем — разница в возрасте у них была приличная — и тиснул по-дружески Пантелея Путивцева.

Откуда ни возьмись появился фотограф. Вспыхнул блиц. На другой день в военной газете напечатали фотографию с надписью: «Встреча ветеранов». Оба, и Чкалов и Путивцев, улыбались и как бы приглядывались друг к другу после разлуки. Чкалов — крепыш, и хоть снимок сделан в профиль, угадывалась косая сажень в плечах. Путивцев — высокий, подтянутый, белый чуб слегка растрепался и чуть сбился на лоб.

Встретившись, Чкалов и Путивцев атаковали друг друга короткими вопросами:

— Ты как?

— А ты?.. Слышал! — показывая на орден, сказал Пантелей Афанасьевич. — Раз! Еще раз поздравляю!

— А некоторые не верили в «ишачок» [9] Истребитель «И-16». . Помнишь? — спросил Валерий Павлович.

И Чкалову и Путивцеву было что вспомнить. Они познакомились еще в 1932 году во время испытательного полета воздушной этажерки инженера Вахмистрова. Вахмистров установил на крыльях двухмоторного бомбардировщика два истребителя «И-4». Истребители в то время имели очень малый запас топлива, следовательно, и малый радиус действия.

Инженер Вахмистров предложил установить два истребителя на крыльях «ТБ-1». Моторы истребителей работали, питаясь бензином из объемных баков бомбардировщика до тех пор, пока не наставало время воздушного боя с самолетами «противника». Тогда срабатывали механизмы расцепки, и юркие «И-4» соскальзывали с крыльев самолета-матки и шли в атаку на «врага». Первый полет воздушной этажерки произошел 31 декабря 1931 года и окончился успешно.

Вахмистров, воодушевленный успехом, уже носился с идеей поставить на бомбардировщик три истребителя. Поэтому испытания воздушной этажерки продолжались в 32-м году, когда Путивцев уже вернулся из своей заграничной командировки и работал в НИИ Военно-Воздушных Сил страны.