Игорь Акимов - Баллада об ушедших на задание. Дот

Старуха тоже была здесь. Она лежала в противоположном темном углу на высоких подушках и все время молча ворочалась. Разглядеть ее так и не удалось.

- Добрый день, отец, - сказал капитан Сад, но ответа не дождался и добавил: - Водой бы угостил, что ли.

Дед молча спорхнул с лавки и принес воду в деревянном черпаке. Капитан дал напиться Малахову, потом долго пил сам. Вода имела приятный привкус. Должно быть, источник где-то рядом, Минводы, с удовольствием подумал он и сказал стоявшему в дверях старшине:

- Иван Григорьевич, проследите, чтоб у всех ребят во флягах была эта вода. Классная штука. Вот попробуйте

Он отдал Ярине черпак, повернулся к деду.

- Ты что же, отец, и говорить с нами не хочешь?

- Хе! Поговорить не отвалится, - не скрывая иронии, неожиданно охотно отозвался дед.

- Ты что же, не видишь, что мы свои?

- Вижу. Уж непременно чьи-то да будете.

- Ты не смотри, что ребята пестро одеты, - кивнул капитан Сад в сторону двора. - Это, отец, для дела. А так они тоже наши, советские.

- Машкерад, значит.

- Вот-вот. Ты же небось видал партизан-то?

- Как же, - совсем весело согласился дед, - в прошлом годе заходили, вот от села одни головешки остались. И людёв не обошли увагой, царство им небесное.

Капитан Сад посмотрел на Малахова. Тот вроде бы и не слушал разговора; во всяком случае, включаться не собирался. Присев на покатую крышку громоздкой скрыни, разглядывал фотографии в простенке между окнами. Они были собраны под одним стеклом в рамке из лозины. Неужели он может что-нибудь разглядеть при таком свете, подумал капитан Сад и опять повернулся к деду.

- Понятно… А фрицы близко?

- Это которые? - деловито осведомился дед.

- Фашисты. Германец.

- А-а, германец. - Дед помедлил и вдруг уверенно зачастил: - Не знаю, ездют кой-когда моторами.

- Часто ездят?

- Не считал.

- А тебя они не трогают?

- Меня никто не трогает. Я человек нужный. За мостком хожу. Видел мосток-то? Всем сподручный, а мне пенсион за хлопоты выходит.

Капитан понял, что иронию деда ничем не прошибешь.

Тут было что-то не чисто, далеко не так просто, каким казалось на первый взгляд. Но понять с налету не удалось, а разбираться времени не было. Капитан подавил злость и лишь слегка отвел душу.

- Неплохо ты устроился, отец, - сказал он.

- Хвала господу, не жалуюсь.

Вслед за Малаховым капитан вышел во двор.

Крыльца у хаты не было, только порожек. Но рядом удобная завалинка. Малахов понимал, что сейчас будет команда продолжать движение, а идти он не сможет. Где-нибудь сразу за мостом свалится в обмороке - стыда не оберешься…

Неторопливо, словно это ему и не к спеху, и не обязательно, а так только, профилактика, он сел на завалинку, стянул оба сапога, стянул портянки… пальцы ног и ступни зарылись в горячую пыль, а он прислонился спиною к шершавой известковой стене, закрыл глаза и даже застонал от наслаждения. Так он сидел какое-то время, пока не осознал, что капитан все еще стоит рядом.

- Это не партизаны, Володя, - неторопливо и не открывая глаз сказал Алексей Иннокентьевич. - Это Хальдорф.

- Я так и понял.

- Он расчищал место, создавал мертвую зону. Но он не любит оставлять следов… прирожденный провокатор. И вот здесь тоже напустил переодетую банду.

- У меня были такие случаи, - сказал капитан Сад.

- Вы уже много знаете, Володя. Для своих лет очень много. Я даже боюсь сказать, хорошо ли это.

- Мы можем встретить здесь партизан?

- Нет.

- Это точно?

- Абсолютно. Их давно уже здесь нет. Год, как нет.

- Так даже лучше. Не люблю сюрпризов. - Капитан Сад еле слышно засмеялся. - Но дед каков! Бодливый.

- Он мне не понравился, Володя.

- Разве я говорю, что он понравился мне? Он держался так, словно мы с ним из одного сундука довольствие получаем. Но все равно не доверял.

- Прежде он жил не здесь. В большой пятистенке… и без сада. И сундук не здешних мест: наш, российский. Богатый был хозяин. Куркуль…

Алексей Иннокентьевич почувствовал, что ноги уже впитали весь жар, и передвинул их чуть в сторону, в нетронутую пыль. Их опять обожгло, что-то поднималось от ступней по жилам; до самого сердца поднялось.

- Хотел бы я знать следующее, Володя, - сказал он, когда смог наконец опять говорить. - Как дед очутился в этих местах? - раз. Где теперь его сыновья? С кем они? - два… - Он вдруг понял, что просто тянет время, хитрит, чтобы лишнюю минутку вот так посидеть, а со стороны это выглядит мальчишеством, даже пижонством, и сам себя оборвал: - Впрочем, все это схоластика.

- Красиво работаете.

- Пустяки. Если бы я не занялся фотографиями, это пришлось бы сделать вам, Володя. И вы увидели бы то же самое.

- Я б их просто не заметил.

- Предупредите деда, чтоб два дня из дома ни ногой. Чтоб печь не топил, ничего не вывешивал во дворе… Короче - надо исключить сигнализацию

Малахов спохватился: его тон скорее напоминал распоряжение, чем совет, а между тем, как условились, командиром группы был все-таки капитан Сад. Но услышать их не мог никто, и дело было слишком важным; капитан вникал в суть и на форму не обратил внимания, Повезло мне с ним, уже в который раз за эти дни подумал Малахов.

- Конечно, это вам решать, Володя… И вам выбирать степень воздействия на старика, - сказал он. Капитан взглянул удивленно и понимающе усмехнулся, и Малахов понял, что реверанс получился неловкий и нужды в нем не было. - Но он - крепкая штучка. Уверенно держится. Его надо на совесть настращать.

- Думаете - человек Хальдорфа?

- Почти убежден.

- Угу… действительно: смотритель при мостике… должность уж больно чудная.

- Он пошутил, Володя…

Когда капитан Сад вернулся, Малахов сидел все в той же позе. Глаза его были закрыты, правая рука придерживала лежавший рядом на завалинке «шмайссер». Он ждал, что скажет капитан, но капитан стоял молча, и тогда Малахов открыл глаза.

Капитан Сад наклонился к нему.

- Вы уже можете идти?

Значит, вся эта остановка только из-за меня, с болью подумал Малахов. Он жалеет меня и бережет. Быть может, даже в ущерб делу.

Ему стало стыдно, он чуть замешкался с ответом и пропустил еще один удар.

- Осталось совсем немного, Алексей Иннокентич.

Малахов выпрямился.

- Да-да, конечно… Я вас не задержу.

Дорога через мост была хорошо накатана. Норик Мхитарян сказал, что это немецкие армейские телеги: видно по ширине колеи. Больше ничего он был не в силах сказать, потому что сегодня в сторону замка здесь промчался на приличной скорости бронированный вездеход, и если до него на дороге можно было что-нибудь прочесть, то сейчас это было исключено - все запорошила пыль.

За мостом капитан Сад запретил разведчикам выходить на дорогу. Они тянулись по расчищенной от кустарника обочине, вдоль самых кустов, пока перед ними не открылась большая поляна. Крюк предстояло сделать изрядный, но ведь не станешь же рисковать перед последним шагом, и они обошли поляну так же добросовестно. Однако едва снова выбрались к дороге, как лес опять отступил и они увидели часовню. Часовня стояла на открытом месте. Сразу за нею начинался луг. Он был огромен - до самых холмов на горизонте, и по нему изредка - всего несколько штук - дубы. А в конце луга был замок. Солнце уже выбрало ложбинку между холмами, и тени вытягивались на десятки метров, сливались одна с другой - готовились к своему недолгому торжеству.