Игорь Акимов - Баллада об ушедших на задание. Дот

- Третий: как вы планировали взять замок?

Еще одна затяжка - и Хальдорф поднялся из кресла.

- Ну что ж, подполковник, я другого и не ждал. Сейчас мы расстанемся на время. В связи с эвакуацией дел много. И с графом нужно поговорить: надеюсь, он пришел ко мне не с пустыми руками.

- Сомневаюсь, чтоб он много мог рассказать, - сказал Алексей Иннокентьевич. - Его изолировали тотчас, как взяли.

- Вы недооцениваете мальчишку. Впрочем, это наше с ним дело. У вас же, Малахов, есть несколько часов. Подумайте хорошенько. Возможно, у нас найдутся общие темы для конкретных и плодотворных бесед. Я не хочу с вами воевать, Малахов. Я хочу сотрудничать.

- Зачем же откладывать? - сказал Алексей Иннокентьевич. - Время и в самом деле дорого.

У Хальдорфа удивленно взлетели брови.

- Они понимают по-русски? - Алексей Иннокентьевич кивнул на тяжелые шторы.

- Да.

- Хорошо бы, чтоб нас никто не слышал. Государственная тайна. - Он увидел, что Хальдорф колеблется, и понял, в чем дело. - Это не провокация, барон. Я отойду в угол, а вы возьмите свой пистолет - вот вам и гарантия, что я буду вести себя смирно.

Хальдорф кивнул, вызвал по имени обоих телохранителей, они выбрались из-за штор и покинули кабинет. Фашист не пренебрег советом насчет пистолета, загнал в ствол патрон и наблюдал за Малаховым с нескрываемой иронией.

- Сначала одно обязательное условие, барон.

- Говорите.

- Автоматчик, который пришел со мной, должен остаться живым.

- Обещаю.

- Мое сообщение преследует две цели: чтоб вы поняли, что здесь нет победителя и побежденного, что у нас равная игра; второе - помочь вам, иначе вместе с вами несдобровать и мне. - Малахов выждал, как бы собираясь с духом. - Итак, речь пойдет о ваших переговорах с американской секретной службой.

Хальдорф на это только склонил голову набок, словно впервые увидел Малахова. Тоже неплохая выдержка; посмотрим, надолго ли хватит, подумал Алексей Иннокентьевич, и продолжал:

- Так вот, об этих переговорах знает не только американская сторона, но и Вальтер Шелленберг.

- Ложь!…

Возможно. У Малахова, конечно же, таких сведений не было, он это придумал только что, придумал с единственной целью припугнуть Хальдорфа, уверенный лишь в одном: проверить это нельзя. Это был довольно примитивный шантаж. Но стрела попала в цель.

Алексей Иннокентьевич пожал плечами.

- Согласно секретному предписанию, сегодня школа должна сняться отсюда. Через несколько дней, барон, вы будете в Берлине. Зайдите к шефу и спросите, так это или нет.

Малахов не мог знать, что накануне в ставке в Растенбурге на Гитлера было совершено неудачное покушение, а затем в самом Берлине провалился путч. Но связанный со своими людьми в Центре по радио, Хальдорф уже знал об этом и догадывался, что за этим последует, сколько голов полетит по малейшему подозрению. В другое время он еще мог бы спокойно взвесить, с чем имеет дело: с шантажом или же с отлично информированным противником, но сейчас любое слово, а тем более факт приобретал невиданную си-лу психологического воздействия на него.

- Как говорят русские, с вами не соскучишься, Малахов.

- Еще одна важная деталь: Джон - «двойной» агент.

Это опять было взято с потолка, но пойди проверь…

- Проклятье…

- Кстати, вы напрасно доверились штурмбаннфюреру. Корнелиус не только шизофреник, но и пройдоха.

Третья мина подряд. Малахов ощущал себя Хлестаковым, но каждая стрела шла в цель! - надо же, какая удача.

- Ну, не так уж я ему и доверяюсь, - пробурчал Хальдорф. - Откуда у вас такая информация, Малахов?

- Хотите всё сразу, барон? Не выйдет.

- Угу… Ну что ж, значит, нам с вами еще есть о чем поговорить…

- Может быть, я для этого разговора и шел сюда.

- Только не перегибайте палку. - Хальдорф сделал неудачную попытку улыбнуться. - Я ведь тоже еще не полный идиот, чтобы верить любой глупости. Вы влипли больше меня. Я помню об этом. И вы не забывайте тоже.

Он открыл дверь и хлопнул в ладоши. Появилась охрана. Хальдорф жестко чиркнул указательным пальцем: увести.

Опять мимо глыбоподобного гауптштурмфюрера, через коридор, вниз по лестнице в холл. Здесь толклись эсэсовцы, много эсэсовцев - тащили откуда-то снизу ящики, все потные, багровые.

Через двустворчатую дверь, из которой выносили ящики, охранники и Малахов протиснулись в просторный тамбур. Здесь не было окон. Голые стены, оклеенные вощеными обоями с каким-то тусклым геометрическим рисунком; столик дежурного, над ним сепия - репродукция фото: фюрер окапывает дерево; рядом круглый дверной проем, оправленный в стальное кольцо; сверкающий никелем стальной диск двери (с рукоятками управления, смотровыми глазками и пулеметными бойницами) открыт внутрь. Дальше железобетонная площадка и пологая лестница вниз.

Вот и нехитрая разгадка. Сама школа - в бункере, и можно только предполагать, как он велик. А замок - только маскировка.

Три десятка металлических ступеней. Снова тамбур со стальной круглой дверью. За ним длинный коридор в обе стороны. Ярко светятся плоские плафоны

Несколько шагов налево - и опять лестница вниз. На этот раз короче, хотя двери и здесь все той же внушительной конструкции. И возле обеих сидят дежурные с автоматами.

Но Алексея Иннокентьевича повели еще ниже. Третья галерея оказалась совсем небольшой: две двери слева, две справа; на каждой запоры и смотровые оконца с задвижками. Камеры.

Надзиратель сидел в тупике на прямом неудобном стуле. Он был без сапог, в грубых шерстяных носках почти до колен и в тапках. Он только что кончил говорить по телефону, даже трубку не положил.

- Тони, я ни черта не понимаю! - раздраженно сказал он. - Для этого типа нужно освободить отдельную камеру?

- Это не я придумал, Крысеныш, - ответил ефрейтор.

- Но ведь все равно вывозить их будем в одном курятнике?

- С твоей головой, Крысеныш, я б уже командовал дивизией, - весело хрюкнул ефрейтор. - Или городской тюрьмой.

Алексею Иннокентьевичу велели стать лицом к стене. Он услышал, как открыли двери двух камер. «Шнель! Шнель!» - зашелестели непривычно легкие неподкованные шаги нескольких пар ног. Лязгнул запор. Алексея Иннокентьевича провели в освободившуюся камеру.

Яркая лампочка. По бокам трехэтажные нары. Яркие желтые и зеленые поперечные полосы матрацев. Проход узкий, пять шагов в длину. На торцовой стене, ближе к полу, свежая штукатурка, даже закрасить не успели. Пахнет известью, а так воздух хорош, хоть здесь и сидели несколько человек сразу. Очевидно, принудительная вентиляция, понял Алексей Иннокентьевич, и без труда нашел под потолком забранное прутьями отверстие.

Он расстегнул мундир и лег на спину. Дело плохо, подумал он. Прямо скажем - не повезло. И все же ему удалось кое-что извлечь из проигранного дебюта, и кто знает… может оно и к лучшему. Немцев здесь много. Слишком много. Володе с ними не справиться. Замок неприступен, а поджидать их в пути, устроить засаду… Ну сколько они успеют убить? Ну, двадцать фашистов, ну, двадцать пять от силы, а потом придется спасаться самим… Это ничего, что я здесь, заключил Алексей Иннокентьевич, Хальдорф заинтригован и запуган. Ему не догадаться, откуда у меня такая информация, где правда, а где ложь. И он будет меня таскать за собой до тех пор, пока не дознается об источниках. Это хорошо. Это очень хорошо. Времени много, и движения предстоит много. Что-нибудь придумаю. А сейчас спать.