Николай Личак - Люди ратного подвига

Единственное, что могу посоветовать, — действуйте внезапно и стремительно!

Генерал выпрямился, протянул руку:

— Желаю успеха, лейтенант!

Лапшин коротко пожал ее, затем приложил руку к шлему, четко повернулся кругом и, забыв про усталость, легкой походкой вышел из палатки.

…Ночь выдалась лунная. На глянцевато поблескивавшую поверхность подтаявшего днем и теперь прихваченного морозом снега ложились длинные тени сосен и елей, редким частоколом тянувшихся по обеим сторонам дороги. Танки шли колонной. Лапшин, высунувшись из люка, зорко смотрел вперед, сличая местность с картой.

Прорваться через передний край противника удалось сравнительно легко: участок был лесистый, а гитлеровцы, по-видимому, не имели достаточных сил, чтобы прикрыть его как следует. Выполняя приказ — не ввязываться в бой, беречь снаряды, рота быстро проскочила открытое пространство (фашисты успели сделать всего несколько выстрелов) и углубилась в лес.

Когда до опушки леса оставалось уже совсем немного, Лапшин дал сигнал сбавить ход, Потом приказал перестроиться в боевой порядок: взвод Гранкина пошел справа, Заикина — в центре, лейтенанта Цюрупы — слева. Так, вытянувшись в линию, на укороченных интервалах, рота остановилась в полусотне метров от опушки. Лапшин с командирами взводов прошел вперед. Занимался рассвет. Перед офицерами лежало почти ровное заснеженное поле. За ним километрах в полутора возвышались каменные строения небольшого городка. Его и надо было захватить. Стояла тишина. Только один раз донеслось ленивое тявканье собаки. Затем снова все умолкло.

— Гарнизон! Черт его знает, какие здесь силы? — вслух подумал Лапшин.

— Вижу траншею, — через некоторое время сообщил Гранкин, — проходит по самой окраине… А ближе как будто противотанковый ров.

Лейтенант Лапшин посмотрел в бинокль. Перед окраиной городка местность немного приподнималась, и там действительно вырисовывались изломы небрежно отрытой траншеи. Но больше ничего не было видно. Участок перед траншеей шириною метров в двести не просматривался. Его закрывала небольшая, с очень пологими скатами высота, за которой на карте была обозначена лощина.

— Где? — спросил Лапшин и, только переведя взгляд левее, обнаружил наконец то, что искал. Неожиданная преграда создавала дополнительные трудности, заставляла мысль работать быстрее. «Но ведь ров могли отрыть давно, — подумал Лапшин, — может, никакого гарнизона и нет? А может, ров не сплошной и через него есть проходы?»

Стало совсем светло. Медлить больше нельзя было. «Нет, нужно отбросить все эти „может“, — решил Лапшин, — и готовиться к худшему. Но что же делать со рвом?» Командир роты еще раз окинул взглядом белое поле. Внимание его привлек полуразвалившийся сарай, около него бугрилось несколько копен сена. Сарай находился примерно на полпути к населенному пункту, почти на гребне той самой отлогой высоты, которая закрывала от наблюдения лощину. Лапшин указал его как ориентир. Затем стал ставить задачу.

Решение командира роты было простым и смелым: посадив автоматчиков на броню и используя момент внезапности, ворваться на окраину городка. Конечно, это решение заключало в себе известный риск. Было бы лучше сначала послать пешую разведку, но на это уже не оставалось времени. Значит, чтобы атаковать город неожиданно, выполнить приказ в срок, нужно действовать немедленно.

Командиры взводов выслушали приказ в полном молчании.

— Напоминаю. Огонь открывать только по моей команде, — строго предупредил Лапшин. — По машинам! — закончил он и, круто повернувшись, зашагал в лес. Офицеры обогнали его, на бегу руками подавая сигналы заводить моторы.

Через несколько минут танки миновали опушку леса и стремительно понеслись вперед, взметая гусеницами снежные вихри. Ослепительно белое поле бежало навстречу, быстро вырастал в размерах полуразвалившийся сарай, учащенно билось сердце командира роты, не отрывавшего глаз от города: «Чем-то он встретит?» Но пока что город молчал, в нем все еще не было заметно никакого движения, он словно вымер. Вдруг где-то у окраины воздух одна за другой прочертили три тонкие огненные линии, и высоко над крышами пышными бутонами расцвели разрывы ракет.

— Вижу, вижу! — ответил Лапшин Гранкину, сообщавшему об этом по радио, и почувствовал, как сердце его забилось еще сильней, а на смену догадкам, над которыми он ломал до сих пор голову, возникла ясная и четкая мысль, сразу принесшая облегчение: «Гарнизон есть, мы застали его врасплох!»

Из крайних домов стали быстро выбегать солдаты и занимать траншею. В это время танк спустился ниже, и Лапшину остались видны только крыши высоких строений. Но как только у сарая машина выскочила на гребень отлогой высоты, Лапшин увидел лощину, которая не просматривалась с опушки леса: вдоль лощины пролегал глубокий противотанковый ров, танки, подходя к нему, замедляли ход и останавливались. Лапшин увидел также, как идущая слева машина с бортовым номером «4» из взвода лейтенанта Заикина, пытаясь преодолеть ров, застряла.

Ров тянулся и влево и вправо. Он, по-видимому, опоясывал весь населенный пункт. Проходов нигде не было видно. «Ну что ж, значит, оправдалось худшее», — подумал Лапшин и быстро окинул взглядом сарай. Теперь, чтобы сохранить внезапность, нужно было, не мешкая ни одной лишней минуты, преодолеть ров. Но только было Лапшин открыл рот, чтобы подозвать к себе командира взвода автоматчиков, как невольно пригнул голову от ударившего в уши резкого свиста и почти одновременно услышал звуки выстрелов. Перед сараем взметнулось четыре разрыва. «Батарея! Откуда она взялась?» — спросил себя Лапшин и отчетливо увидел на фоне красного кирпичного дома четырехорудийную батарею противника.

— Разрешите огонь? — нетерпеливо спросил по радио Гранкин.

— Отставить! Отвести машины назад, за гребень! Заикину — вытащить «четверку»…

Лапшин выскочил из танка.

— Гоглидзе! Разворачивайся и ломай сарай! — приказал он механику-водителю. — Понятно? Гранкин! Обходите взводом город справа вдоль рва. Найдите переход и ударьте по батарее во фланг или тыл. Будете атаковать — дайте две красные ракеты.

В бою, в условиях, когда обстановка меняется чрезвычайно быстро, не оставляя времени на сколько-нибудь длительное раздумье, своевременность принятия решения приобретает первостепенное значение. Нередко смелость и сообразительность командира, моментально принятое правильное решение приводят к успешному выполнению боевой задачи. Лапшин действовал быстро. Стремительность и маневр — вот теперь его преимущества, когда внезапность уже частично израсходована. Приказав отвести часть танков в укрытие, где они оставались неуязвимыми, офицер преследовал цель избежать излишних потерь, сохранить силы для решающего удара.