Николай Личак - Люди ратного подвига

В июне 1941 года, в разгар летной практики, в школу военных летчиков пришла весть о войне. На далеких западных границах уже шли жестокие бои с коварным и сильным врагом. Курсанты на митингах и собраниях просили направить их на фронт. Конечно, в числе их был и Муса Гареев.

Но командование было неумолимо. Правда, была сокращена программа, и все-таки выпуск ожидался только через год, летом 1942 года. Медленно тянулось время. Курсанты летали на «Р-5», готовясь затем перейти на скоростной пикирующий бомбардировщик СБ. Время было уплотнено до предела. Наконец было объявлено, что на фронт будут отправлять курсантов, отлично подготовленных, показавших хорошие успехи по всем дисциплинам. Это заставило всех еще более упорно заниматься.

Времени для отдыха почти не оставалось. С началом войны было введено казарменное положение и в город ходили редко. Да, впрочем, никто этим особенно не тяготился. Каждому хотелось скорее попасть на фронт, а для этого надо было быстрее осваивать программу, учиться отлично летать. Вести с фронта приковывали внимание всех. Каждый день, до дыр зачитывая газеты с сообщениями Совинформбюро о боях, курсанты анализировали сводки, горячо обсуждали всевозможные варианты причин, по которым, как говорилось в кратких информациях, «столько-то самолетов не вернулось на свою базу».

Время от времени на аэродроме школы приземлялись продырявленные, пропахшие пороховой гарью боевые самолеты. Летчики, штурманы, воздушные стрелки-радисты и техники в замасленных комбинезонах не спеша вылезали из кабин и следовали к штабу, сопровождаемые восторженными и завистливыми курсантами. Для них это были люди оттуда, из другого, пока еще недоступного им мира, где шла жестокая война и где каждую минуту эти спокойные и веселые люди (может быть, курсантам это только казалось) вели бои с вражескими истребителями, сбивали их и возвращались на свои аэродромы с завоеванной, но часто нелегкой победой.

Устраивались вечера встреч бывалых, фронтовых летчиков с курсантами. На встречах этих курсанты выслушивали рассказы о воздушных боях, о бомбардировках вражеских укреплений, о том, как выглядят фашистские самолеты-истребители «Мессершмитт-109» и какой тактики они придерживаются при нападении на наши бомбардировщики.

Курсанты задавали множество вопросов, на которые фронтовики отвечали обстоятельно, стараясь полней удовлетворить любопытство будущих летчиков. Муса слушал внимательно, временами записывая кое-что в тетрадку. Ведь скоро, очень скоро и ему на фронт, и эти записи могут пригодиться уже в первых боевых вылетах, в возможных столкновениях с сильным противником!

В начале 1942 года в школу приехала комиссия с фронта, отобрала несколько курсантов, еще не окончивших срока обучения, и забрала с собой. Как ни хотелось Мусе Гарееву попасть в их число, из этого ничего не вышло; молчаливый, необщительный от природы, он еще больше замкнулся в себе после этого случая.

Но жизнь шла своим чередом. Тяжелые оборонительные бои сменялись на фронте блестящими наступательными операциями. Уже гремела по всему миру слава непобедимого Сталинграда, где в разрушенном городе, превращенном в груды развалин, насмерть стояли батальоны, полки и дивизии, не давая гитлеровцам продвинуться к Волге.

В эти дни среди курсантов шли разговоры о новом советском самолете, появившемся на фронтах. Это был штурмовик ИЛ-2, двухместный бронированный самолет, вооруженный пушками, реактивными снарядами и бомбами. Он летал на небольших высотах, штурмуя вражеские укрепления, колонны машин и танков, аэродромы, пехоту. Эту летающую крепость гитлеровцы прозвали «черной смертью».

«Вот бы полетать на таком!» — мечтал Муса Гареев.

За три месяца до выпуска в жизни будущего летчика случилось важное событие, определившее его дальнейшую судьбу. Следуя с одного из тыловых авиационных заводов, на аэродроме школы приземлилось звено штурмовиков. Курсантов повели на поле, где стояли черные, немного угловатые машины. Вместе с товарищами Гареев облазил их вдоль и поперек. Кабина летчика была бронирована почти со всех сторон, особенно сзади, откуда обычно заходили для атаки вражеские истребители. Сзади, в фюзеляже, находилось место воздушного стрелка. На турелях были установлены «шкасы» — скорострельные пулеметы. В комплект стрелка входили и ручные гранаты-лимонки на маленьких парашютиках, которые он мог сбрасывать, в случае если истребитель противника подойдет сзади слишком близко. Летчики сообщили курсантам тактико-технические данные самолета — его скорость, потолок, возможность маневрирования. Подвижная сильная машина могла на бреющем полете подкрадываться к вражеским позициям и внезапно, словно тень, обрушиваться на них. Благодаря такому мощному вооружению, штурмовику нестрашна была лобовая атака любого истребителя. Впрочем, на это гитлеровцы отваживались редко, предпочитая зайти в хвост и атаковать под углом снизу, куда не мог достать огнем пулемета воздушный стрелок.

Да, это была великолепная машина! И поэтому, когда в школе стали отбирать курсантов для переучивания на ИЛ-2, Муса был в числе первых, изъявивших желание. Курсантов направили в лагерь под Пензой, где они пробыли около трех месяцев. Наконец в декабре 1942 года состоялся выпуск. Летчик Муса Гайсинович Гареев был направлен в штурмовой авиационный полк.

Гареев прибыл на Волгу в то время, когда там уже все шло к концу. Полк участвовал в штурмовке окруженной группировки армии Паулюса, и молодому летчику пришлось сделать лишь несколько боевых вылетов, явившихся первой настоящей боевой школой. Когда Муса прибыл на фронт, ему, конечно, хотелось сразу же летать на боевые задания, громить врага. А вместо этого его поначалу заставили упорно тренироваться, решать тактические летучки, привыкать к плотному строю, необходимому для успешного отражения атак вражеских истребителей, учиться осуществлять противозенитные маневры. Потом-то он понял, как было это важно. И благодарность сохранилась в его сердце к командиру эскадрильи капитану Буданову — строгому, но справедливому человеку. Молодых летчиков он учил терпеливо и настойчиво, хорошо учил!

И все же в первом боевом вылете Гарееву многое было трудно и непонятно. Трудно было ориентироваться, понимать без слов маневры ведущего, боязно прижиматься почти вплотную — а вдруг столкнешься?

Однажды, когда эскадрилья летала штурмовать танковую колонну под Котельниково, одному из экипажей удалось даже сбить вражеский истребитель. Но все-таки плотный строй был нарушен, штурмовики, как говорится, «разбрелись». После полета Буданов собрал летный состав, отметил слаженные действия экипажей, похвалил стрелков за меткий огонь, но в заключение сказал: