Николай Личак - Люди ратного подвига

— Ну, как там? — спрашивает Гареев.

— Пока ничего, — говорю, — выжимай скорость! Сейчас еще зайдет. Теперь не отстанет, тут уж дело принципа!

Заходит, вижу, теперь фашист с хвоста, никаких мер предосторожности не принимает. Разозлился, видать, очень. Да и думал, наверно, что боеприпасов у нас уже нет. Подходит нахально к самому хвосту. Я — очередь. Молчит. Я жму на гашетку еще — пулемет молчит. Все. Мороз по спине у меня прошел. В лихорадке хватаю гранаты, выбрасываю. Рвутся они у самого мотора «фоккера», а он все идет.

«Да стреляй же, стреляй, — думаю, — сволочь!»

А у самого нервы не выдерживают. Оглядываю кабину, да ведь знаю— ничего нет. И вдруг вижу карман и из него высунувшуюся рукоятку ракетницы. Схватил, зарядил ракету, бух одну, другую… И в это время нажал фриц на гашетку. Мелькнули трассы. Что это? Конец? Ведь с такой дистанции промазать не может даже желторотый летчик. И все-таки вижу, хлестнули трассы по крыльям, а мне ничего. В то же мгновение «фоккер» взмыл вверх, иначе бы столкнулся. Взмыл, ринулся к земле и исчез. Видать, у него тоже боеприпасы кончились.

А тут и берег. Вывел «ил» Гареев и пошел домой. Вскоре мы благополучно сели.

Тяжелый это был вылет. Шесть наших штурмовиков не возвратились. А мы не сбили ни одного истребителя…

В этом полете увидел я моего командира как летчика высокого класса, мастера пилотирования, умелого тактика, отлично ориентирующегося в обстановке и в совершенстве знающего свой самолет и его возможности.

Да, вам, наверное, не ясно, почему с такой короткой дистанции не сбил нас гитлеровский ас? Тут дело объясняется просто. Пушки и пулеметы расположены у истребителя в крыльях, и угол наклона их стволов таков, что трассы огня пересекаются примерно в ста метрах от истребителя. А тут он, увлекшись, подошел метров на пятьдесят и поэтому промазал, смог достать только наши крылья.

Прошел 1944 год — год замечательных наступательных операций, на весь мир прославивших мощь Вооруженных Сил первого в мире социалистического государства и приведших к полному освобождению временно оккупированной советской территории. В 1945 году бои гремели за пределами границ СССР. Советская Армия, верная своему интернациональному долгу, освобождала из-под ига фашизма страны Европы, ворвалась в осиное гнездо немецкого милитаризма — Восточную Пруссию.

Здесь гитлеровцы сопротивлялись особенно упорно. Каждый метр земли приходилось брать с боем. Вся территория Восточной Пруссии являлась хитросплетением хорошо продуманной системы обороны. Близко отстоящие друг от друга хутора, с прочными каменными зданиями, с подвальными помещениями, приспособленными для ведения из них перекрестного пулеметного и даже орудийного огня, надежно прикрывали подступы к крупным городам. Глубокие реки и каналы создавали дополнительные препятствия наступающим. То там, то здесь, тщательно замаскированные, таились мощные форты, доты и дзоты.

Поддерживая наступление наземных войск, действовал здесь и авиационный полк, командиром эскадрильи в котором был майор Муса Гареев.

В эскадрилье майора Гареева произошли изменения. Капитан Протчев стал его заместителем. Ведомый у Гареева теперь сравнительно молодой, но уже опытный летчик лейтенант Кузин.

Гарееву присвоили звание майора, Протчеву — капитана, а воздушному стрелку Гареева Александру Кирьянову — старшины. Новые ордена засияли на груди Гареева, Протчева и других летчиков. Кирьянов получил орден Славы II степени. А Гарееву Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 февраля 1945 года за подписью Михаила Ивановича Калинина было присвоено звание Героя Советского Союза.

Выросло и мастерство летчиков эскадрильи. Они стали настоящими асами, отлично освоили тактику штурмовой авиации, научились творчески применять все методы и способы штурмовки вражеских объектов и ведения воздушного боя, отлично овладели техникой пилотирования.

И в этом, конечно, была немалая заслуга и их командира— бесстрашного и умелого летчика Мусы Гареева, который и во фронтовых условиях всегда находил время учить подчиненных, передавал им свой опыт.

Теперь каждый летчик твердо знал свое место в строю, изучил, как говорится, «почерк» своего командира и неукоснительно выполнял все его приказания. Гарееву не надо было командовать, как и куда разворачиваться, с каким креном. Стоило только слегка качнуть крылом, указать направление, как все точно повторяли его маневр. Отличалась эскадрилья майора Гареева и особым умением, подойдя к цели правым или левым пеленгом, мгновенно и красиво перестроиться в круг, стремительно замкнуть его над целью— и тогда уже не подойти ни одному вражескому истребителю без риска быть сбитым. Но так бывало в относительно хорошую погоду, когда можно было летать большими группами. А в плохую — летали парами или четверками на свободную охоту, без прикрытия. Это тоже требовало большого мастерства, умения хорошо ориентироваться, выбирать наиболее важные цели. Поэтому на такие задания подбирались самые опытные летчики.

В один мартовский день, когда с Балтики дул сырой, промозглый ветер, нагоняя на сушу серые, разлохмаченные тучи, на свободную охоту вылетели майор Муса Гареев и его новый напарник лейтенант Владимир Кузин, капитан Виктор Протчев и его ведомый старший лейтенант Анатолий Заровняев (к концу войны они оба стали Героями Советского Союза).

До линии фронта летели в облаках, а когда оказались в расположении противника — там, как назло, стояла ясная солнечная погода. Но делать нечего. Гареев углубился на территорию противника километров на восемь и начал искать цель. Прошел вдоль населенного пункта — ничего. Потом снизился над рощей. И тут с опушки Протчев заметил вспышки. Стреляла артиллерийская батарея.

— Приготовиться! — скомандовал Гареев. — Иду в атаку!

Летчики парами пошли в пике, сбросили бомбы. Гареев сфотографировал разрывы и приготовился ко второму заходу. Но атаковать батарею вторично не пришлось.

— Вижу большую группу истребителей! — крикнул стрелок Заровняева. — Идут к нам!

Гареев осмотрелся. Стремясь зайти снизу, с хвоста, к штурмовикам неслась четверка узких, остроносых, с длинными тонкими фюзеляжами истребителей. «„Ме-109“, — определил Гареев. — Ого, еще четыре?» Да, действительно, чуть в стороне и дальше шло еще четыре коротких, тупорылых «Фокке-Вульф-190».

— Делать «ножницы», уходить на свою территорию со снижением, — приказал Гареев.

«Ножницы» — хитрый и сложный противоистребительный маневр, родившийся в годы войны в штурмовой авиации. Он заключался в том, что каждая пара штурмовиков, идущая чуть уступом по отношению друг к другу, причем ведомый чуть ниже, чем ведущий, начинала меняться местами. Скажем, если ведомый идет справа сзади, то он переходит низом налево, а ведущий сверху вниз направо. Потом снова, но уже в обратном порядке. А так как маневр этот осуществляется с креном, то оба штурмовика получают возможность все время видеть хвосты друг друга и, таким образом, своевременно отсечь атаку истребителя.