Николай Личак - Люди ратного подвига

Молчанов даже потер руки от удовольствия. Сейчас же, достав карту, он сверил ее с местностью. Все было в порядке, а кирха являлась прекрасным ориентиром. Тогда Молчанов, тщательно проверяя каждый свой расчет, подготовил данные для стрельбы и передал их на огневые. Потом посмотрел на часы. Он должен был открыть огонь в семь тридцать, вместе с началом общей артиллерийской подготовки. Оставалось еще сорок минут терпеливого ожидания, и он приготовился к нему, как к неизбежному.

А между тем в лагере противника началось оживление. В бинокль хорошо было видно, как группами и в одиночку с котелками в руках солдаты потянулись к походной кухне, небрежно замаскированной елками. Вскоре там образовалась целая очередь. «Вот сейчас бы их и накрыть», — с сожалением, что он не может этого сделать, подумал Молчанов. Его глаза схватывали все новые и новые детали, уточняли их. Вот к расположенным на окраине противотанковым орудиям подошли две автомашины и сгрузили несколько ящиков.

«Боеприпасы!» — отметил Молчанов. Где-то в глубине рощи заурчало несколько танков. Молчанов кружочками отмечал на карте места, где было большее скопление техники, чтобы в первую очередь обрушить туда всесокрушающую силу артиллерийского огня.

Но на войне, как на войне. Произошло событие, изменившее намеченный план, потребовавшее другого решения. От деревни отделились четыре фигуры и двинулись по направлению к железнодорожному мосту. Когда гитлеровцы были настолько близко, что не оставалось никакого сомнения в том, что им удастся обнаружить артиллеристов, Молчанов принял решение дать им перейти насыпь и уничтожить их, не открывая огня. Но и этому плану не суждено было осуществиться в той мере, как этого хотелось лейтенанту. Фашистские солдаты растянулись цепочкой, и пока трое из них переходили насыпь, четвертый ожидал внизу. Он-то и смешал все карты. В результате короткой, но жаркой схватки с тремя было покончено. Но тот, что оставался у насыпи, на ходу стреляя в воздух, бросился назад. Животный страх придавал ему силы, и он бежал так, словно собирался побить мировой рекорд. При этом успевал еще и вилять время от времени в стороны.

Молчанов прикусил губу. Открывать огонь всем — значит окончательно выдать свое расположение. А снять фашиста необходимо. Вот тут-то и понадобилось стрелковое мастерство Лысюка, вооруженного в отличие от остальных карабином. Получив приказание командира, он только слегка побледнел, а затем стал терпеливо повторять стволом движения бегущего. Выстрел раздался внезапно, и солдат, вскинув над головой руки, словно делая гимнастику, рухнул на землю.

Гитлеровцы, почуяв неладное, всполошились. На окраине деревни быстро собралась большая труппа солдат. Туда же, утробно урча мотором, переваливаясь на ухабах, подполз камуфлированный танк. Молчанов, оторвав от глаз бинокль, посмотрел на часы. До начала артподготовки оставалось двадцать минут, но медлить уже больше было нельзя. Он повернул голову в сторону укрытия, где расположились радисты.

— Терещенко! Передайте: обнаружен противником, открываю огонь.

Где-то сзади гулко прозвучал орудийный выстрел, и вслед за ним, все нарастая, быстро стал приближаться упругий шелест. Он пронесся почти над головами разведчиков, перешел в резкий свист, который, дойдя до предела, вдруг внезапно оборвался. Молчанов увидел, как контрольный снаряд взметнул землю у самой окраины деревни, и почти в ту же секунду услышал раскатистый грохот разрыва.

— Хорошо! — бросил он сам себе и, быстро введя поправки, снова подал команду. Загрохотал залп, другой, третий, еще и еще! Десятки тяжелых снарядов обрушились на врага. Деревню сплошь затянуло дымом разрывов, а когда он рассеялся, Молчанов увидел разрушенные дома, горящие танки и автомашины, разбегающихся в поисках укрытия гитлеровцев. Теперь Молчанов не волновался. Спокойный, с горящими глазами, он с нескрываемым удовлетворением наблюдал, как мечутся потерявшие голову фашисты. Но когда из деревни стали выползать уцелевшие танки и автомашины, он снова обрушил на них шквал всесокрушающего огня. И снова плотная стена дыма и огня закрыла деревню.

Только теперь Молчанов расслышал гул артиллерийской канонады: началась общая артиллерийская подготовка.

Когда под натиском наших стрелковых частей, наступавших с фронта, гитлеровцы стали откатываться, перед горсткой артиллеристов оказалась целая рота гитлеровцев. Восемь человек против роты! Но это были настоящие советские люди, окрыленные глубокой верой в победу, сильные духом, и они мужественно встретили врага.

Огонь их был настолько внезапным и губительным, что гитлеровцы стали бросать оружие и тянуть руки кверху. Сдавшихся в плен было тридцать шесть. Их вскоре забрали подоспевшие бойцы-пехотинцы.

Но победа досталась нелегко. Пал сраженный вражеской пулей радист Подгайный. Автоматная очередь свалила могучего, как столетний кедр, разведчика Клименко. Он лежал на животе, крепко сжимая в руках пулемет, накрыв его всем телом, и мертвый не желая отдать врагу свое грозное боевое оружие. Здесь же, неподалеку, с осколком гранаты в груди, на боку лежал Лысюк. Лицо его было нахмурено, брови сдвинуты, а полусогнутая в локте рука словно указывала путь вперед.

Артиллеристы положили их рядом и, окружив полукольцом, сняли шапки. Они стояли, опустив головы, и молчали.

Но вот Голиков решительно нахлобучил шапку и потянул лейтенанта за рукав: от перелеска напрямик к ним двигались тракторы, таща на прицепе тяжелые орудия. Молчанов выслал навстречу им проводника. Когда батарея была в сборе, парторг Голиков, взобравшись на лафет, поднял руку и в наступившей тишине сказал:

— Товарищи! Лысюк, Клименко и Подгайный честно выполнили свой долг. Они пали в бою, с оружием в руках, презирая смерть, во имя великой цели, во имя победы. Двое из них были коммунистами и, Как подобает коммунистам, дрались впереди, показывая пример мужества и бесстрашия.

Отомстим за наших товарищей и умножим боевыми делами славу могучей советской артиллерии! Вперед к победе, артиллеристы!

…К вечеру батарея лейтенанта Молчанова вела бои на восточной окраине Берлина.

Недавно Глеб Михайлович Молчанов сдал последние государственные экзамены и получил диплом с отличием.

Командование удовлетворило его желание и послало в один из округов на должность командира артиллерийского дивизиона.

«В боях за гронский плацдарм танкисты показали исключительную стойкость и высокое воинское мастерство, умение бить врага меньшими силами».

омандир танкового взвода лейтенант Депутатов получил задачу прикрыть дорогу к переправе через реку Грон. Взводу в составе трех машин— командирами на двух из них были старые боевые дружки лейтенанты Борисов и Тулупов — было придано два отделения автоматчиков. И все. Депутатов понимал, что это совсем немного, но понимал он также и другое — больше не дадут, потому что главный удар гитлеровцы, намеревавшиеся сбросить наши войска с плацдарма, подготовленного для наступления на Вену, должны были наносить не здесь, где приказано обороняться ему — Депутатову, а значительно левее. Поэтому, скрепя сердце, он примирился с неизбежным и всю свою энергию вложил в оборудование основных и запасных позиций, стараясь их сделать неприступными. Пришлось здорово поработать! Было начало февраля 1945 года, стояли сильные морозы, и глубоко промерзшая земля трудно поддавалась. Работали и днем и ночью, не покладая рук. Значительно помогла и находчивость командира. На окраине населенного пункта Салдины, где расположились танкисты, оказалось много здоровенных валунов, наполовину ушедших в землю. Их опутывали тросом, а затем механик-водитель садился в машину и, включив низшую передачу, плавно трогал с места. Образовавшийся котлован дооборудовался вручную. К утру второго дня все было готово, и командир взвода, обходя позиции, придирчиво осматривал их, давая дополнительные указания: подправить бруствер, углубить окоп, улучшить маскировку.