Николай Личак - Офицер артиллерии

— Все, товарищ капитан! — выкрикнул Васильев. — Тут их было немного. Наверно, охранение.

Он стоял, тяжело переводя дыхание, держа автомат наперевес.

— Вы… — начал было Ковтунов, но замолчал, с трудом приходя в себя и оглядываясь.

Со стороны хутора звонко, раз за разом, захлопали выстрелы, и воздух наполнился хорошо знакомым Ковтунову свистом. Это открыла огонь вражеская минометная батарея.

— По реке, — сказал Васильев и кивнул головой. Ковтунов посмотрел туда. Один понтон уже подходил к берегу. Мины разорвались близ второго, взметнув четыре высоких белопенных столба воды.

— Неужели не видят? — со злым отчаянием выкрикнул Ковтунов. — Сейчас бы по ней беглым… А то еще накроет.

— Не накроет! — уверенно возразил Васильев и побежал к реке, где саперы уже зачаливали первый понтон. Сложив руки рупором, Васильев кричал что-то второму. Там тотчас же приналегли на весла и отвернули в сторону, чтобы укрыться за высоким обрывистым берегом. Мины разорвались позади второго понтона. На нем кто-то плотный, коренастый стоял во весь рост, размахивая руками.

Между тем с причалившего понтона артиллеристы торопливо скатывали на берег орудие. Васильев, пятясь, указывал руками направление.

Резко ударили с того берега пушки. Ковтунов снова повернулся лицом к хутору, откуда била минометная батарея.

— A-а! Наконец-то! — радостно воскликнул он, увидев медленно поднимающиеся дымки разрывов.

«Теперь нужно… Что же нужно теперь? Да, нужно выбрать место для огневой позиции. Затем связаться с батальоном Баланко. Где он?» — Ковтунов посмотрел вдоль берега. Навстречу ему бежало человек тридцать пехотинцев. Позади их крутой берег реки озарялся вспышками выстрелов. Там и был Баланко.

«Все-таки не рассчитали, — с досадой подумал Ковтунов. — Хотели рядом, а он вон где. Разрыв получился».

Молоденький запыхавшийся лейтенант в коротком, выше колен, полушубке, возглавлявший группу пехотинцев, четко откозыряв, доложил:

— Товарищ капитан… по приказанию командира батальона капитана Баланко прибыл в ваше распоряжение… прикрыть батарею…

— Ай да Григорий Иванович! — обрадовался Ковтунов и спросил — Ну, как там у вас?

— Ведем огневой бой. Противник особенной активности не проявляет. Переправились все, в том числе две противотанковые пушки, минометная рота… — отчеканил лейтенант. — Разрешите узнать, где будет стоять батарея?

Ковтунов промолчал. Ему приглянулся невысокий земляной вал, почти перпендикулярно примыкавший к берегу. Он указал его лейтенанту. И подумал: «Вал прикроет батарею — это раз. Можно будет вести огонь во фланг противнику, если он попытается контратаковать, — это два».

Ковтунов тут же приказал старшему лейтенанту Васильеву расположить орудия возле вала. Расчеты устанавливали орудия. На щите одного из них белой краской было выведено: «Отомстим за Сталинград!», на другом — «Каждый снаряд — в цель!»

«Успел-таки комиссар наглядную агитацию оформить», — улыбнулся Ковтунов.

К командиру дивизиона подбежал старший лейтенант Запольский.

— Товарищ капитан, где устанавливать аппарат? — спросил он. — Связь с того берега уже подана.

Ковтунов указал на небольшой котлован и поднес к глазам бинокль. На окраине хутора накапливалась вражеская пехота. Слышался приглушенный расстоянием гул моторов. Теперь Ковтунов не чувствовал той тревоги, которую испытывал во время переправы. Ведь там он был в какой-то степени беспомощным. Орудия на понтонах не могли вести огонь. Связи с батареями, оставшимися на том берегу для прикрытия переправы, не было. Другое дело сейчас. В его руках все нити управления.

Глядя на командира дивизиона, повеселели и солдаты. И когда от окраины хутора отделились вражеские танки и, сопровождаемые пехотой, устремились на боевые порядки батальона, артиллеристы быстро, но без суеты заняли места у орудий и открыли частый огонь. Старший сержант Тогузов, стоя на одном колене и не отрывая глаз от бинокля, коротко взмахивал правой рукой.

— За Сталинград! — выкрикивал он перед каждым выстрелом.

— За Сталинград! — повторял за ним командир второго орудия, и выстрелы, словно удары гигантского бича, раз за разом хлестали по гитлеровцам.

Вот уже один танк уткнул ствол орудия в землю. Окутался дымом второй. Тем временем потные, задыхающиеся, с криками «Да-а-вай, давай! Не останавли-и-вай-ся!» артиллеристы подкатили два отставших орудия и с ходу вступили в бой. Ударил залп и с того берега, где оставались еще две батареи. Ковтунов посмотрел на часы. Прошла ровно минута с того времени, как он приказал поставить заградительный огонь, и вот уже выросла стена разрывов, надежно заслонив собою пехоту. «Недаром потели в обороне», — с удовлетворением подумал он.

Танки попятились. Часть из них развернулась и стала вести огонь по батарее. Васильев подсчитал вслух: «Восемь! По два на орудие. Ну-ка, Тогузов, Кравцов, — по головному, бронебойным…» Тонкий, туго перетянутый ремнем, он стоял выпрямившись во весь рост, с раскрасневшимся лицом и блестящими глазами.

Выстрелы загремели чаще. Звеня и подпрыгивая, к ногам Васильева подкатилась стреляная гильза. Продолжая смотреть вперед, он небрежно отшвырнул ее носком сапога, а когда головной танк прошило метким выстрелом Тогузова, наклонился к старшему сержанту и одобрительно закричал ему что-то на ухо.

Вдруг близ орудия раздался сильный взрыв. Васильева заслонило дымом. Второй снаряд ударил правее. Кто-то вскрикнул, кого-то с головой накрытого шинелью пронесли мимо на носилках. Из восьми танков было подбито уже четыре, но остальные, выдерживая равные интервалы, шли прямо на батарею, на ходу стреляя из пушек и пулеметов.

Дым рассеялся. Васильев, невредимый, по-прежнему стоял во весь рост на том же месте и что-то кричал Тогу-зову, который, отстранив раненого наводчика, сам прильнул к панораме. В ожидании выстрела Ковтунов стал про себя считать.

Скрежеща гусеницами, вытянув ствол орудия вперед, словно ощупывая что-то, головной танк грозно вырастал перед батареей. «Скорее же, Тогузов!» — мысленно торопил Ковтунов. Но вот грянул выстрел. Танк словно присел, сжался и стал вдруг удивительно низким.

— Башня! — догадался Ковтунов. — Сбил башню!

— Огонь! — весь красный от натуги, не переставая кричал Васильев. — Огонь! Огонь! Ага, повернули, уходят!..

Батарея еще продолжала вести огонь по удиравшим танкам, но Ковтунов уже не смотрел в ту сторону. Его интересовало теперь то, что делается у пехоты.

…А пехота наступала. Батальон Баланко обтекал хутор слева. Гитлеровцы поспешно отходили.

Шли дни, недели. Юго-Западный и Донской фронты соединились в районе Калача. Советские войска успешно отразили попытки тормосинской и котельнической группировок гитлеровских войск прорваться к своей обреченной армии, кольцо окружения вокруг которой неумолимо сжималось. И 10 января, после того как немецкое командование отказалось капитулировать, войска Донского фронта начали операцию по уничтожению окруженной группировки.