Людвиг Ренн - Война

Шш! Зз! Зз! Зз! — летит прямо на нас и проносится с воем.

Рам! Ра! Рамм! — рвется сзади в лощине.

Зз! Зз! Зз! Зз! — теперь палят справа.

— Тсс! — предостерегающе зашипел Цише.

Я увидел, что слева из леса выходят трое. Медленно направляются к нашему холму.

Рамм! — ударило слева позади нас в лесу. Обнаружили они нас, что ли?

Крапп — парр! — Похоже, снаряд взорвался в кроне дерева.

Из леса, беспорядочно рассыпавшись, вышло уже человек десять, и еще продолжали прибывать.

— Взять каждого на мушку, снять затвор с предохранителя, — совсем тихо скомандовал Эрнст. Мы шепотом передали приказ дальше.

Шш! Шш! — снова бьет сзади наша артиллерия, но, сдается мне, совсем издалека.

Я прицелился в одного, медленно поднимавшегося по склону холма с ружьем наперевес.

— Огонь! — звонко крикнул Эрнст.

Я спустил курок. Затрещали выстрелы. Мой упал. Несколько французов еще бежали, потом бросились на землю. Я выстрелил в ближайшего справа.

По лесу разносился грохот — такой сильный, что нельзя было распознать — откуда он, с какой стороны.

Зз! Зз! — прожужжали над нами пули.

Строчили наши пулеметы. Я видел, как Гартман, лежа справа от меня, заряжал, стрелял и снова заряжал. Он был словно в лихорадке.

— Не суетитесь, стреляйте точнее! — заорал Эрнст.

Стрельба немного утихла, и мне показалось, что наши батареи прекратили огонь. Не слышал я и пулеметов.

— Отходить! — передали слева по цепочке.

Ружейный огонь прекратился. Позади нас рвались снаряды. Мы поднялись и стали спускаться вниз по склону.

Крамм! — под кустарником, вправо от меня, черным фонтаном взметнулась грязь.

Пакк! — врезалось в землю слева и чуть ближе.

Краппрамм! — разорвалось, не долетев до верхушки дерева. Крона обломилась и рухнула на нижние ветви.

Двое стремглав промчались мимо. Кинуться бежать и мне, что ли, тоже? Гартман шагнул ко мне.

Вакк! — в землю.

— Теперь давай! — сказал я и бросился бежать, петляя между деревьями.

Крамм! — взметнуло слева фонтан грязи.

Лес редел, впереди — только кусты кое-где.

Крамм! — справа позади нас.

Мы прорвались. Я приостановился, глянул назад. Прямо позади меня еще бежали наши. Цише с ними не было. Нет, вот он, не слишком-то проворно появился из-за куста, все время озираясь по сторонам.

— Куда же вас так несет? — крикнул он. — Гляди, как разогнался!

Я отвернулся. Они смотрели на меня. Сдурели мы — понеслись как угорелые! Я был сам себе противен.

— Внимание, Ренн! — крикнул Эрнст. Я вздрогнул, он подал знак для сбора.

Французы продолжали вести огонь из леса, с разных точек. Мы отступили и повернули на дорогу. В сумерках обнаружили, что здесь уже собрался весь наш батальон. Быть может, даже и другие части. Стало тихо.

С заминками и остановками продолжали передвижение. Впереди шла батарея. На задней повозке тарахтело железо. Свет луны падал на темный ящик, из которого торчали какие-то брусья. Я чувствовал себя скверно и казался себе жалким.

Мы снова пришли в ту деревню, где в тот раз сцепились с капитаном. Потом — в следующую, неподалеку от этой. Будем, значит, топать весь путь обратно?

Останавливались раз, два.

Луна зашла. Совсем стемнело.

Потом помаленьку стало светать. Небо заволокло. Перед нами лежала широкая голая равнина. Трава на лугах была бурой, а казалась почти что красной. Духота давила.

Остановились. Я лег — ранец под голову. Все присели на корточках по обеим сторонам дороги. У них в кишках было пусто. А у меня понос, вроде бы, прекратился. Небо слепило белизной, и я закрыл глаза.

Вдруг кто-то дернул меня за рукав. Я взглянул на бледное лицо Вейса, на его измученные глаза и приподнялся в испуге.

— Что с тобой?

— Рука жутко болит, и ранец давит, сил нет.

Да, Вейс и вообще-то был не из крепких.

— Так как тебе помочь?

— Не знаю, — жалобно прошептал он.

— Подожди-ка, — сказал я. Мне страшно не хотелось вставать. Все же я пошел к Эрнсту.

— Господин фельдфебель, у Вейса ранение в руку, рикошетом, но он хотел остаться в роте. Только теперь ему уже невмоготу. Может, разрешат ему хотя бы немного проехать с орудием.

— Я уже знаю про него, — ответил Эрнст. — Я доложу о нем господину лейтенанту.

Когда я вернулся, Вейс сидел у обочины. Его трясло, и он пытался скрыть это от меня.

Я сказал ему:

— Не бойся. Мы скоро прибудем. — Только сам я этому не верил. — Дай-ка я взгляну, как твоя рука. — Впрочем, я понятия не имел, что в этих случаях надо делать.

Бём пошел к артиллеристам и захватил с собой Вейса и тех, кто уже не мог идти.

Мы двинулись дальше. Вдоль обочины валялся шанцевый инструмент, ранцы телефонистов, штыки, но отставших на марше не было. Те, что оставались лежать на дороге, попали бы в плен.

Около девяти утра мы пришли в деревню. Там мы должны были сделать привал. Уже прибыла походная кухня, доверху заваленная хлебом.

На рысях примчался адъютант:

— Немедленно поворачивайте и марш! — Он показал туда, откуда мы только что притопали.

— Чтоб тебя разорвало!

— Сколько можно гонять нас, как щенков, туда и обратно!

— Молчать! — заорал Бём.

— Господин лейтенант, так дальше не пойдет! — заявил один из унтер-офицеров.

— Мы на войне! Тут не рассуждают!

Мы снова двинулись вперед и залегли в плоской котловине. Бём собрал командиров отделений и указал участки. Мы развернулись в цепь и стали окапываться в песчаной почве. Вскоре я выкопал себе окопчик, достаточно большой, чтобы в нем залечь. Потом отдал лопату Линке: свою он выбросил вчера, потому что она была слишком тяжелая и била его рукояткой по колену.

Походная кухня последовала за нами в котловину. Запрягли четверку лошадей, чтобы тянуть тяжелый груз по песчаной почве, и погоняли их криком и щелканьем кнута.

Мы построились на раздачу пищи.

Бём приказал через три-четыре часа накормить нас еще раз.

Я пошел к Вейсу, хотя сам устал как собака и еле волочил ноги. Вейс раздобыл себе новый мундир, который болтался на нем, как на вешалке. Я помог ему раздеться. Повязка еще не сползла, но, по-видимому, залубенела и давила. Я размотал ее. От крови марля склеилась. Я попытался осторожно отодрать ее. Но он просто сорвал ее. Рана уже затянулась. А мышца опухла и посинела.

— Это опасно? — спросил я.

Он скосил глаза:

— Чепуха, но чертовски больно.

— Пошли! — сказал я. — Натянем на тебя твой мундир и поспим в моем окопе.

Я слышал, как Бём сказал Эрнсту:

— Впереди стоит арьергард. Нам не надо принимать особых мер предосторожности.

Песчаный грунт в окопе был влажен, и я постелил плащ-палатку. Для двоих в окопе оказалось тесновато. Меня вдруг начало знобить. Вейс тоже дрожал, верно, от переутомления.

— Прислонись ко мне, чтоб руку не давило.