Людвиг Ренн - Война

Я пополз к нему. Он не шевелился. Может, это и не Цише?

Я подполз ближе. Это был Эрнст. Левая рука у него была наполовину придавлена туловищем.

Я тронул его за плечо. Он был недвижим. Я осмотрел карманы и взял его вещи.

Потом поглядел вперед. Там темной стеной стоял лес. Может, рискнуть приподняться теперь? Встал на колени. Слева выстрел. Но мимо! Ясное дело — я виден им на фоне неба.

Ползу дальше.

— На помощь! — шепот слева. Вижу: Шанце из моего отделения.

— Куда тебя?

— Обе ноги! — стонет он.

Как мне ему помочь?

— Идти можешь?

Зз-крамм! Рам! Рам! Рам! — ухнуло где-то сзади.

Он попытался подняться.

— Нет, не могу.

— Постараюсь прислать к тебе на подмогу.

Он беззвучно плакал. Ну как мне ему помочь? Что, если рассвет застанет его здесь, вблизи французов? Я попытался взять его под мышки и потащить.

— А-а! — вырвался у него сдавленный крик боли.

Нет, не получается.

Я встал.

Выстрел слева.

Я двинулся дальше.

Слева лежит еще кто-то.

— Кто это?

Он не ответил, только чуть пошевелил рукой. Он лежал на спине.

Я наклонился над ним. Глаза Гартмана, но совсем черные, пустые!

Я взял его за руку и, замирая от страха, с силой сдавил ее, думал — может, приведу его в сознание. Но он вроде как ничего не почувствовал.

Я отпустил его руку и выпрямился.

Надо бы забрать его личные вещи, подумал я. Но пошел дальше.

Впереди переговаривались двое.

— Его надо бы посадить на винтовки, — говорил Бём.

Снова застрочил пулемет.

— Мне никак не ухватить, — сказал Цише.

Я подошел уже так близко, что мог разглядеть Цише, который стоял, подняв вверх правую руку с оттопыренным большим пальцем.

Я помог Бёму нести раненого на двух винтовках. Ему угодило в сустав правой стопы.

— Уже светает, — сказал Бём, — а нам нужно еще перелезть через эту проклятую насыпь.

Светало и правда со страшной быстротой. На фоне светлеющего неба отчетливо выступила железнодорожная насыпь. На нее вскарабкались несколько человек и обозначились четкими темными пятнами там наверху.

Так — так — так — так — так! — застрочил пулемет, и прогремело несколько ружейных выстрелов.

Один покатился с крутого откоса насыпи обратно вниз; остальные спрыгнули и подошли к нам.

Теперь нас стало семеро, а тот, что с повязкой Красного креста, оказался Вейсом. Только он двигался как-то странно!

— Надо окопаться, — сказал Бём. — До вечера нам не вернуться назад!

Мы осторожно посадили раненого в голеностопный сустав. Цише помогал левой рукой.

Бём распорядился:

— Ренн копает здесь, я справа от него, а рядом — те двое из второй роты. Вы, Цише, отдайте вашу лопату мне, а сами будете караулить. Поглядите-ка вокруг, может, тут есть еще такие, что тоже не смогли пробиться назад.

Мы стали копать. Я уже не мог оказать помощь Шанце. Светало прямо на глазах.

На глубине двух ладоней я натолкнулся на белый известняк.

— Нет ли у кого кирки? — спросил я.

Никто не ответил. Копать известняк короткой лопатой было бессмысленно. Поэтому я снял слой черной земли и набросал ее в виде вала перед собой.

Потрескивали редкие выстрелы.

Шш — прамм! — бахнуло за насыпью железной дороги!

Теперь мой окоп стал достаточно вместителен для меня одного. Но ведь должно найтись место и для раненых. Я осмотрелся. Позади меня на спине лежал Вейс и тяжело дышал. Но сперва надо было закончить работу, лишь после этого я мог позаботиться о раненых!

Цише разыскал еще троих. Один из них стал копать левее.

— Сделай так, — сказал я, — чтоб мы могли потом соединить наши окопы.

Я торопился — время поджимало. Мой сосед тоже продвигался быстро, и мы уже скапывали последнюю перемычку между двумя окопами, как вдруг я заметил, что почти совсем рассвело. Я посмотрел вперед. В легкой дымке тумана уже отчетливо проступал лес, но…

— Господин лейтенант, — сказал я, — когда мы заляжем, французы смогут увидеть нас разве что с верхушек деревьев.

Бём поглядел туда.

— Ну, тогда я позволю себе закурить еще одну сигарету.

Он поднялся, повернулся спиной к ветру и сунул сигарету в рот.

Выстрел! Лейтенант упал на колени.

— Бандиты чертовы! Но я все-таки закурю! Тьфу! — Он сплюнул. — Это стоило мне двух зубов!

Пуля наискось процарапала ему губу. Я пополз к нему.

— Отставить! Язык у меня ведь еще цел! Вот и видно теперь, какую пользу приносит курево!

Но я видел, что ему все-таки очень больно.

Я подполз к Вейсу.

— А с тобой что?

— Я ранен в грудь.

Я помог ему перебраться в окоп.

Опираясь на левую кисть и правый локоть, приполз Цише. Верхний сустав его большого пальца распух и кровоточил.

— Перевязать тебя?

— Перевяжи лучше других! — сухо сказал он. Видать, ему было очень больно.

Между тем сосед слева перетащил того, что был ранен в голеностопный сустав, и разрезал ему сапог.

Я расстегнул Вейсу рубашку и мундир. Слева под ключицей была небольшая ранка.

— Повернись-ка на бок!

Я разрезал рубашку. Выходное пулевое отверстие тоже оказалось небольшим, и крови было немного. Я наложил ему повязку на спину.

— Есть у тебя пластырь? Иначе держаться не будет.

Зз! — низко просвистело над головой. Было уже совсем светло, а я неосторожно поднялся.

Я снова застегнул ему мундир и накрыл его шинелью и плащ-палаткой.

— Накрой меня с головой, — попросил он.

Цише сам, левой рукой, забинтовал себе палец и сунул его мне, чтобы я завязал узел.

— Ишь как он оттуда выглядывает — словно зверек из норки! — засмеялся он.

Лейтенанта еще не перевязывали. Индивидуального пакета у меня уже больше не было. И у Зейделя, моего соседа, — тоже.

— Эй, Вейс! — сказал я и немного откинул шинель. — Мне надо заглянуть в твои санитарные сумки.

Он дышал с трудом и не ответил. Видно, ему было больно дышать.

Я взял у него из сумки бинт и снова прикрыл его.

Где-то впереди то и дело раздавались отдельные ружейные выстрелы. Быть может, там расстреливали по одному наших раненых? Быть может, и Шанце убили, которому я пообещался помочь? А что я мог сделать?

Я подполз к лейтенанту. Он перевернулся на живот и время от времени что-то выплевывал. Я снял с него каску. Ну и ну! Все раненые — как дети! Я забинтовал ему голову от макушки до подбородка.

— Верно, я похож теперь на прачку! — сказал он.

— Только с бородой, господин лейтенант.

Мне надо было еще к тем, что справа. Но ползти до них было шага четыре, не меньше. Если те на деревьях сидят, то меня увидят.

Я пополз. Несколько капель дождя упало на траву. В окопе их лежало четверо — вплотную друг к другу. У одного была перевязана рука. Еще один лежал рядом с ним на боку, и мне стало жутко от его взгляда. Вместо рта, носа, подбородка и щек у него была багровая, налитая кровью опухоль. Голову он положил на край ранца, и кровь капала на землю. Я узнал его по лбу и глазам: это был Экольд. Как же его перевязать? Он не сводил с меня глаз.