Николай Терехов - Расскажи мне про Данко

Один раз получилось хорошо. Но немцы скоро поняли, в чем дело, и взяли на мушку щели. Да так, что к ним и не подойдешь.

Прислонился Королев к стене, на щель смотрит. «Хорошо бы вот так бросать из-за укрытия», — думает. А сам все пристальнее смотрит на щель. И вот он уже видит то, что нужно. А нужно сделать из железа длинный желоб, вставить его в щель и спускать по желобу гранаты.

Сказал об этом политруку Николаю Коровину.

— Мысль хорошая, — согласился политрук. — Железо вон лежит, но чем его резать?

— Вот и я об этом думаю, — сказал комбат.

Не успели поговорить, как немцы начали атаку. Пустой дом гудел выстрелами. Комбат и политрук бросились к бойницам. Атака была остановлена.

— Придумал, товарищ комбат! — крикнул политрук, отряхивая с шапки-ушанки пыль.

— Говори!

— Водосточные трубы можно применить. Они есть на углах со стороны подъезда.

— Молодец, политрук, — похвалил комбат. — Пошли кого-нибудь из бойцов.

Принесли трубы, вставили в щели. Отлично вышло: трубы длинные — один конец в доме, в руках у бойца, другой — выглядывает наружу.

— Всем приготовить гранаты, — приказал комбат. Объяснил: — Как только начнут атаку, гранаты на взвод и пускайте их по трубе.

До этого гранатами пользовались только немцы. Не всегда в дело. Но им-то что. У них боеприпасов много, а нашим бойцам попусту расходовать нельзя. Каждый патрон они берегли, а гранаты — тем более.

Сидят бойцы. У каждого — автоматы, гранаты наготове. Ждут. Показались немцы.

Вот они повалили толпой. Орут пьяно, дико. Но не крик их страшит, а автоматный огонь. Они стреляют по окнам длинными очередями, и огонь такой плотный, что нет никакой возможности высунуться, встретить своим огнем. Но бойцам и нет надобности высовываться. Их спасает кирпичная стена. Они смотрят на комбата. Тот в щель за немцами наблюдает. Ждет, когда ближе к дому подбегут, чтобы гранаты как можно больше поразили врагов. Вот они уже совсем близко. Пора.

— Гранаты к бою! — приказал комбат Королев. — Огонь!

Гранаты, как в первый весенний день льдины, загремели по водосточным трубам. Скатились и упали под стеной дома. Немцы, как подкошенные, попадали на землю, и по ним гуляли автоматные очереди. Каждый патрон бил в цель.

В этот день немцы больше не делали вылазок. Наверное, приходили в себя. А может быть, тоже придумывали свою немецкую хитрость, как захватить неприступный дом.

Однажды произошел вот какой случай. Вроде бы внимательно следили бойцы, а немец оказался под стеной. Стоит, прижавшись к дому. И не заметили бы, да ветер развевал полу его шинели. Один из бойцов взял гранату и хотел пустить ее по желобу. Но политрук не разрешил.

— На одного немца гранату? Не годится это.

Политрук поднялся на второй этаж. Там окна не были заложены кирпичом. Осторожно прошел в одну из бывших комнат, прижался к стенке и стал смотреть сверху вниз через окно. Немец стоит, смотрит на своих и подает им какие-то знаки.

«Взять бы его за шиворот да втащить в окно», — подумал политрук Коровин. Подумал только, а мысль и засела в голове.

Враг стоит внизу. Каких-то два метра до него. Его запросто можно уничтожить из пистолета. Но… Взять бы живым! Ведь это хоть и рядовой, а «язык». Кое-что может рассказать.

Политрук спустился к солдатам. Стал ходить по комнатам. Когда ходишь, лучше думается.

Когда-то около дома упала бомба и проломила стену. Вместе с разрушенной стеной упала часть перекрытия второго этажа. Политрук остановился около упавшего перекрытия. Остановился потому, что увидел в перекрытии кусок арматурной проволоки. Она как раз и нужна была ему.

Отогнул проволоку, загнул один конец крючком, позвал с собой двух бойцов и — на второй этаж.

— Как только скомандую, быстро тащить его наверх.

А сам приготовил крючок, жмется к стенке, вниз глядит. Немец будто нарочно спину подставил, решив продвинуться к углу и обойти дом.

Коровин осторожно опустил крючок и ловко подцепил «языка» за ремень.

— Тащите! — крикнул.

Бойцы дружно потянули.

Фашист заревел что-то по-своему и повис на ремне. Он барахтался, кричал, а бойцы в шесть рук тащили его на второй этаж.

За стеной всполошились немцы, загалдели. Огонь открыли. Били не по нашим бойцам. По своему стреляли. Не хотелось им, чтобы солдат раскрыл их коварные замыслы.

— Быстрее! Быстрее! — кричит политрук бойцам.

Бойцы спешат. Подбежали другие с крючками. Подцепили, кто за шинель, кто за штаны. Дружно подняли. Вместе с немцем в дом влетел целый рой автоматных пуль.

— Надо бы прикрыть его огнем, — сожалел Коровин, глядя на мертвого фашиста.

— На будущее учтем, — пообещали бойцы политруку. — А «языка» мы обязательно достанем.

Немцам все-таки удалось в одном месте расклинить «Остров Людникова». Автоматчики прорвались почти к самому берегу. Почти, но не к самому. Оттого и бесновались фашисты, что до берега осталось метров тридцать, а подойти к нему нет никакой возможности. Еще и потому они бесновались, что целой ротой не могут одолеть четырех бойцов, которые занимали крутой выступ берега.

Четыре бойца — это связисты: младший сержант Кузьминский, Ветошкин, Харазия и Колосовский. Они придумали для своей телефонной станции очень хорошее укрытие. Берег Волги, где они находились, лежит под высокой, почти отвесной кручей. Кто придумал делать ниши в этой круче, сейчас сказать трудно. Но придумано было здорово. Бойцы вырыли в круче две просторные ниши и по два человека разместились в каждой. Ветер не попадает в эти ниши — затишье; а дождь и вовсе до них не достает; но самое главное — это от мин и бомб защита. Упадет мина сверху, не достанет: крыша у бойцов над головой надежная — слой земли толщиной в несколько метров; перелетит мина — внизу взрывается.

Однажды слышат бойцы: немецкая речь над головой. Все ясно. Прорвались. А приказа на отход связистам не было. Надо встречать нежданных гостей.

Сверху вниз спускаться они не будут — это понятно. Слишком круто. Значит пойдут в обход по овражку, что расщелиной тянется к берегу.

Бойцы наготове. Глаз не спускают с расщелины. Им хорошо. Все видно. И как только сунутся автоматчики, они их как траву косят. Стреляют и связь держат.

— Ролик! Ролик, я Первый, — слышится в трубке.

«Ролик» — это позывной связистов.

— Я Ролик. Слушаю, — отзывается Кузьминский под автоматную трескотню.