Николай Терехов - Расскажи мне про Данко

Советские танкисты не давали самураям покоя. Они врывались на их позиции, давили огневые точки.

После одной атаки не вернулся экипаж командира взвода из танковой роты Михаила Агибалова. Танк был подбит, но танкисты не покинули машину. Пулеметным огнем косили они самураев. Танкисты знали, что их не оставят в беде. На выручку пошел другой экипаж. Но не смог дойти: попал в яму-ловушку.

И тогда Михаил Агибалов пошел на выручку сам.

Увидев антенну на его машине, самураи поняли, что через их боевые порядки пробирается машина советского командира.

Стальной ураган обрушился на танк. Нестерпимый звон переполнял машину. Но оглохшие танкисты понимали друг друга по знакам. Мощный взрыв заставил машину остановиться. Тяжелораненый механик-водитель выпустил из рук рычаги.

Сколько торжества, сколько радости было у самураев! Поднявшись со всех сторон, они с криком побежали к танку. О чем они думали в этот миг? Наверное, думали, как возьмут на поругание советского командира. А командир снял водителя с места, уложил его поудобнее, сел за рычаги.

— Громи их! — крикнул он башенному стрелку. Взревел мотор, и пошла кружить стальная машина по японским пулеметам.

И все-таки пришлось вернуться назад.

Когда на поле боя опустились сумерки, Агибалов снова пошел в глубь неприятельской обороны. И выручил. Два танка шли на буксире. Но это были слишком грозные машины, остановить которые еще раз японцам не удалось.

Тридцать два раза ходил в атаку Михаил Агибалов. И каждый раз проявлял себя смелым и мужественным танкистом.

Ну, а как же он, Владимир Хазов, поступил бы на месте Михаила? Он в себе не сомневался. Но смелость проверяется на войне. Для него полем боя был танкодром. Здесь, на танкодроме, он водил в яростные атаки свой взвод, учил танкистов стрелять по цели из любого положения: с ходу, с места, с коротких остановок, применял опыт героев, которые воевали на испанской земле и воюют на земле монгольской.

Советские бойцы защищали покой Дальнего Востока, а над западной границей нависали грозные тучи.

В тот день, когда на города упали первые бомбы, Владимир Хазов снова сел писать рапорт.

«Гитлеровская Германия напала на мою Родину. Я прошу направить меня в действующую Армию. Буду уничтожать врагов беспощадно».

В этот день в Ульяновском танковом училище на митинге выступил командир курсантского батальона Николай Антонович Дорошкевич. Курсантский батальон уходил на фронт.

— От имени курсантов я заверяю личный состав училища, что мы будем защищать Советскую Родину мужественно, умело, упорно отстаивать каждую пядь земли, не щадя своей крови и самой жизни.

В этот день во Владивостоке на рапорте Владимира Хазова командир части написал: «Отказать».

— Не можем мы ослаблять восточную границу, — сказал он.

— Все равно будете посылать! Так пошлите меня.

— Надо будет, пошлем.

Он пишет второй рапорт. И на нем снова короткая надпись: «Отказать». Он пишет третий — добился.

В эти дни все чаще вспоминались друзья. Где теперь Иван Шигай, мечтавший стать юристом? По каким дорогам увела война осторожного и рассудительного Вольку, проказливых Живодерова и Бырбыткина?

На дворе зима. Морозы лютые, вьюги злые. Немцы рвутся к Москве. Не спрячешься в теплой хате. Надо быть начеку.

Грустно. Что-то давно нет писем от матери. Как она там, в Кувае? Как живут кувайцы?

Забрался в танк, приладил на колени планшет, стал писать письмо.

«Дорогая Лиза, пишу тебе с передовой. Враг однажды уже получил под Москвой. Сейчас собирается с новой силой. Будет большая схватка, но мы не пустим его к столице…».

В танке стало темно. В верхнем люке появилась чья-то тень. Владимир оглянулся.

— Товарищ командир, быстрее, вызывает ротный, — это был башнер.

— Иду, — положив недописанное письмо в планшет, сказал он.

— Есть боевое задание, — сказал ротный.

— Слушаю, товарищ командир.

— В соседней деревне враг. На рассвете ты со своим взводом должен ворваться в эту деревню и с помощью пехоты занять ее.

— Какие разведданные?

— Три танка и несколько орудийных расчетов.

— Тесновато будет взводу, товарищ командир.

— Однако надежнее.

— Внезапность — половина успеха.

— Уверен?

— Так точно. Если артиллеристы погремят, то мы подберемся незаметно.

Экипаж был уже в сборе. Никто ни о чем не спрашивал. Командир взвода сразу распорядился:

— Сливайте горючее из дополнительных баков.

И всем стало ясно: предстоит бой. Каждый сел на свое место: в танке все исправно, однако нелишне проверить еще раз.

— Все готово?

— Готово, товарищ командир.

Внимательно оглядел каждого. Башнер уже испытанный, горел в танке. На него можно положиться. Водитель тоже тертый калач. Только радист-стрелок не нюхал пороху.

— Не оробеешь? — спросил его Хазов.

— Не оробею, — твердо ответил солдат.

Дорога до деревни показалась невероятно длинной. Да и можно ли было назвать дорогой проложенный кем-то санный путь в перелесках. Ночь темная, след едва заметен. Хазов вышел из танка и, широко шагая по глубокому снегу, побрел впереди. В темноте дорога казалась висящей в воздухе, то и дело оступался.

Гремели орудия, над головой проносились снаряды, за спиной, звеня траками, вслепую шла боевая машина.

Деревья стали гуще. Скоро деревня. Хазов сделал знак сбавить газ и свернул в рощу.

Танк остановился около маленькой речки, за которой на пологом взгорке угадывались черные дома.

— Позагораем немножко, — потирая замерзшие руки, сказал взводный ребятам. Радисту приказал:

— Доложи командиру. Мы на месте.

Радист передал. Одна за другой в небо взвились белые ракеты. Пролетели последние снаряды. Над рощей тяжело повисла тишина, потом в деревне загомонили немцы. Видимо, выходили из своих укрытий. Взвизгнула собака, скрипнула дверь, клацнула щеколда ворот.

Длинная зимняя ночь. В танке затишье, но мороз холодил броню, забирался под теплую одежду. А отдохнуть перед боем нужно. В полусне скоротали ночь.

Зимой рассветы приходят медленно, особенно когда в морозном воздухе висит свинцовая мгла. Серый восток увальнем надвигается на вершины берез и сосен, краски смешиваются, и тогда деревья как бы повисают в мглистом воздухе. Потом быстро начинает виднеть.

Танкисты в десять глаз смотрят на деревню.

— Я вижу танк! — почти крикнул радист. На него цыкнули сразу несколько голосов.

— Хорошо подставил бочок, — радостно сказал Хазов. — Ну-ка, Леша, давай командира.

Радист включил рацию.