Дмитрий Ли - Журавли покидают гнезда

Придя в себя, Юсэк увидел стоявшую рядом Эсуги. Она молча, с окаменевшим выражением лица смотрела на Бонсека. Нет на земле еще одного человека, стремившегося сделать жизнь справедливой.

Юсэк обшарил глазами берег: где же друзья Бонсека? Где Ир и Гирсу? Тоже погибли? К кому же теперь идти в России? И будут ли им рады там? Пытаясь найти ответ, он поглядел на Эсуги, она — на него.

Давно уже угомонилось небо, стих и ветер, рассеялись тучи — и по спокойной глади реки вновь заскользили веселые блики.

— Что же нам делать? — лепетала Эсуги, не смея отвести глаза от Бонсека.

— Нужно хоронить друга, — сказал Юсэк и потащил труп вверх по обрыву берега. Потом неожиданно остановился и быстро стащил его обратно к лодке. — Мы похороним его на русском берегу. Он будет всегда с нами. Помоги, Эсуги.

Боясь подойти к лодке, Эсуги лишь плакала:

— За что его? За что?.. Кому он не пришелся по душе, здесь, на самой границе? Кто это сделал? Неужели русские?.. Зачем?..

— Его убил человек, — ответил Юсэк. — Но я найду убийцу. Обязательно найду. Помоги, Эсуги.

Они втащили труп в лодку, и Юсэк, усадив Эсуги, оттолкнулся от берега. Весла зашлепали в неумелых руках бывшего рикши. «Бедная тетушка Синай! Снова станет считать дни и годы, но на этот раз у нее не хватит ни дней, ни лет дождаться встречи с сыном…»

Лодку несло по течению, а это опасно. Нужно бороться. Он налег на весла. Смутные очертания далекого берега становились все зримей.

Когда Юсэк пришел в себя, он увидел дымящуюся керосиновую лампу, висевшую на проволоке под потолком, бревенчатые стены, дверь, обитую шкурой какого-то зверя. Попытался подняться — не смог, тело не подчинялось. В сознании, словно в бреду, вспыхивали и гасли обрывки чудовищных картин, и освободиться от этих назойливых видений Юсэк был бессилен. Он позвал Эсуги — тишина. И снова перед глазами труп. Он тащит его куда-то в гору, разгребает руками землю. Пальцы впиваются в сырую землю, в корни трав. Пальцы в крови. Еще немного, еще… Пожалуй, хватит. Опускает труп в яму… Тайга, бездушная, молчаливая тайга, мешает идти, мешает нести Эсуги. Деревья стоят на пути, ветви цепляются за него, за Эсуги, тянут назад, тянут к земле…

Было ли все это? Или это все тот же бред? Все то же кошмарное видение? Но вдруг скрипнула, подалась дверь — и на пороге появился человек. Он приблизился, вгляделся.

— Ты, кажется, пришел в себя! — спросил он, обнажая в улыбке ровные зубы.

Услышав родную речь, Юсэк доверчиво поглядел на вошедшего. Это был средних лет кореец.

— Кто вы? — с трудом выдавил Юсэк.

— Человек, который подобрал тебя в тайге, — ответил мужчина, добродушно глядя на него.

— А где Эсуги?

— Можешь не беспокоиться, она тоже окружена вниманием.

«Значит, все это не сон, не бред, все было. Но что, что все-таки было?..» Уронив голову на подушку, Юсэк напряг память и тут же, ощутив сильное головокружение, открыл глаза. На него глядели маленькие острые глазки. Юсэк невольно сделал движение в сторону.

— Однако ты пуглив, — заметил мужчина. — Видать, что-то чужое съел. Не потому ли и сбежал из Кореи? Угадал, кажется, а?

— Нет, не угадали. У нас здесь друзья… — неуверенно произнес Юсэк. — К ним мы и шли.

— С пистолетом? — усмехнулся мужчина. — Разве к друзьям идут с пистолетом?

Юсэк потрогал карманы — они были пусты.

— Зачем вы его взяли? Сейчас же отдайте! — крикнул через силу Юсэк.

— Но прежде ты скажешь, откуда у тебя это оружие. И к кому путь держишь?

— Я уже сказал, что иду к друзьям. А пистолет мне подарил один человек.

— А кто эти друзья, которых ты ищешь? Красные? Белые?

— Такие же, как мы с вами, — желтые, — ответил Юсэк. — Корейцы они.

Мужчина принял его ответ за шутку, но не обиделся, напротив, опустился к нему на край лежака, поправил подушку и сказал ласково:

— Смешной ты парнишка. Я ведь для чего допытываюсь? Хорошо, что я на тебя набрел. Попал бы ты к другим — не знаю, чем бы все кончилось. К примеру, попал бы ты к атаману, так он тебе всю душу вымотал бы за этот пистолет. Он тебя за красного шпиона бы посчитал. И ты не смог бы ничего доказать. Понял?

Юсэк не ответил и попробовал подняться, но не смог.

— Ты лежи, лежи, — придерживая его, сказал мужчина. — Отлежишься и пойдешь дальше. Найдешь своих друзей, никуда они не денутся. А я пойду, накажу, чтоб тебе есть принесли.

Вскоре ему подали крепкого чаю, ломтик ржаного хлеба и сахар. Старик, который принес еду, к его радости, оказался корейцем. От него он узнал, что хозяина зовут Хагу и что он является родным братом комиссара Синдо.

Весть очень обрадовала Юсэка, он даже почувствовал, как к нему возвращаются силы. Ему стало совестно, что грубо обошелся с человеком, который был не только братом Синдо, но и его, Юсэка, спасителем.

И когда утром Хагу вошел к нему, он поспешил извиниться:

— Простите, адибай, я, кажется, был груб с вами. Пожалуйста, не говорите об этом Синдо.

— О! Ты знаешь Синдо? — с удивлением воскликнул Хагу.

— Нет, но я слышал о ней от моих товарищей.

— Ах, вот оно что! — еще больше изумился мужчина, весело сверкнув глазами. — Стало быть, твои друзья — и ее друзья! И ты искал именно ее!

— Да.

Хагу оторопело прошелся по избе, потом полез в обитый железом сундук, стоявший в углу, достал оттуда деревянную коробочку и, вынув какую-то пилюлю, поднес ко рту Юсэка.

— Проглоти-ка — и ты сразу окрепнешь, — сказал он, заботливо поддерживая рукой голову Юсэка.

— Это что?

— Редчайшее лекарство почти от всех недугов, единственное, что осталось от моих родителей. Съешь — не бойся. И ты уже завтра же встанешь на ноги.

Юсэк взял пилюлю, помедлил, бросив на Хагу косой взгляд, и, устыдившись своей подозрительности, сунул ее в рот.

— Спасибо, — кивнул он. — А вы уверены, что это лекарство мне поможет?

— Ты очень ослаб, мой друг, — сказал Хагу. — А это лекарство обладает удивительным свойством. Оно еще от деда хранится. Умирая, он передал его моему отцу. Отец часто болел, но берег его. А когда покидал нас — отдал мне.

— Зачем же вы лишились такой ценности? — удивился Юсэк. — Ведь я вам никто: ни сын, ни брат, ни дальний родственник.

— Ты молод, и у тебя впереди долгая жизнь, — сказал Хагу. — Ты не видел многого, что видел я…

— Но и вы не старый, — подметил Юсэк.

— Это только с виду, а душа истлела, сгорела…

— Отчего?

Постояв, Хагу прошелся, потом, вернувшись, опустился на табурет. Он долго глядел на Юсэка, собираясь с мыслями.