Рачия Кочар - Дети большого дома

Боец остановился. И Каро вдруг увидел Бено Шарояна с поднятыми выше головы руками, точно он сдавался в плен. В глазах у Каро потемнело. Ему казалось, что он встретился лицом к лицу с врагом и щадить его нельзя. Налившись злобой, он шагнул к Шарояну. Но рассудок затуманился лишь на мгновение. Каро сейчас же опомнился, снял палец со спуска автомата и крепко ткнул прикладом в плечо Шарояна, уже сделавшего пол-оборота назад. Ноги Бено подогнулись, он потерял равновесие и упал. Идущие вслед за ним растерянно остановились. Каро взглянул на них и вздрогнул от неожиданности: перед ним стоял Аргам Вардуни с испуганным, до неузнаваемости изменившимся лицом.

— Марш назад, на позиции! — гремел Славин.

— Назад, бегом в окопы марш! — крикнул и Каро, сам удивляясь своему голосу.

Бойцы, согнувшись почти вдвое, кинулись назад, в сторону позиций батальона. Славин и Хачикян последовали за ними. Все это продолжалось лишь несколько минут.

А вокруг свистели пули, рвались снаряды и мины. На окопы осел густой пороховой дым.

Аргам давно уже не воображал себя героем, мысленно не брал в плен фашистских генералов, не получал орденов и не видел своего портрета на страницах центральных газет. Остыла в нем даже любовь к Седе.

Непривычный к физическому труду, он без конца и, как ему казалось, бесцельно рыл окопы, после чего чувствовал себя разбитым и душевно и физически. Руки у него распухли, покрылись язвами, сапоги натерли ноги. Каждое утро ему казалось, что он не сумеет больше сдвинуться с места. Ноги деревенели, суставы ныли, все тело было словно избито. После первых бомбежек Аргам еще более пал духом, у него совершенно исчезла надежда на то, что он останется в живых и вернется домой. Он не приходил в ярость, как другие, оттого, что часть не останавливается, чтоб дать бой, и когда заходила об этом речь, спокойно и безразлично говорил:

— Командование знает, что ему делать.

Он не чувствовал и не понимал всей постыдности своего душевного состояния; не чувствовал и не сознавал, что позволяет страху точить сердце.

Заметив, что Аргам непривычен к тяжелому труду, Тоноян при рытье окопов всегда оказывался рядом с ним, разрыхляя заступом кочковатую землю, над которой мучился Аргам. Поразительно быстро и не утомляясь, Тоноян за одну минуту выбрасывал такое количество земли, над которым Аргам промучился бы не меньше получаса.

Когда начался артиллерийский обстрел, Аргаму при каждом залпе казалось, что снаряды попадут именно в него, что никому не удастся спастись от этого огня.

Еще более тяжелой оказалась для него воздушная бомбежка.

…Окопы содрогнулись от оглушительного грохота. Словно кто-то громадным кулаком ударил Аргама в бок, схватил и швырнул о стену окопа. Послышался громкий голос командира взвода: он приказал разместиться по два-три человека в шахматном порядке возле угловых окопных переходов.

Аргам услышал его голос, но ничего не понял. Тоноян и Бурденко отошли от него. Он не заметил этого и вдруг, оглянувшись, увидел, что остался один, не догадываясь, что товарищи находятся в двух шагах от него.

Снова послышался гул самолетов. Аргам видел стервятника, летевшего накренясь, видел, как кто-то выпрыгнул из окопа и побежал. За ним второй, третий… Аргаму показалось, что все отступают. Не отдавая себе отчета, он тоже выпрыгнул из окопа и пустился бежать за бойцами. Он не оглядывался, но в это мгновение у него было такое ощущение, что за ним бежит весь батальон, и это чувство не покидало его, пока Славин не направил на него автомат.

Вместе с Аргамом, Шарояном и другими бойцами Славин и Каро спрыгнули в окопы в ту самую минуту, когда самолет неприятеля спикировал на позиции. Из-под его крыльев, точно черные капельки, сыпались бомбы. Дрогнули брустверы. Аргам и Каро прижались друг к другу.

Это были последние бомбы.

Наступило внезапное затишье, показавшееся странным и непривычным. Взгляды Каро и Аргама встретились.

— Аргам… честное слово… не ожидал! Чтоб ты бежал, и с кем, с этим Шарояном?

Аргам опустил голову.

— Где у тебя винтовка? — спросил Каро и побежал по окопу, чтобы найти оружие Аргама. Через несколько шагов он встретил Шарояна и в упор посмотрел ему в глаза.

— Ну вот и встретились! Ты куда это бежал?

— Так я ж патроны подносил, мне нужно было назад вернуться…

Кто-то громко крикнул:

— Идут, вот они, смотрите!

Каро выглянул из окопа. Цепями, не разворачиваясь, прижав автоматы к животу, приближались фашисты. Слышались звуки духового оркестра. Что это такое? Неужели так воюют? Выхватив из ниши ручной пулемет, Каро подбежал к Аргаму и Игорю. Кто-то схватил его за руку.

— Куда? У самого нет, что ли? — и рядом с Каро выросла фигура Тонояна. — Почему Аргам свою винтовку здесь оставил?

Каро взял у него из рук винтовку. Оказалось, бойцы батальона не заметили ни побега нескольких солдат, ни их возвращения.

— Идут, да еще как идут! — воскликнул Игорь.

Аргам смотрел вперед и видел только черные точки.

— Бери винтовку! — протянул ему оружие Каро. — Гляди, вон они, фашисты!

— Не вижу.

— Вот, напротив, за кустами. Вошли в овраг, вот выходят.

Теперь их уже можно было видеть.

— Как это, без танков?

— Тем лучше! — ответил Каро.

— Это и есть, должно быть, психическая атака. Думают, что испугаемся, — насмешливо добавил Игорь, хотя при этом подбородок его слегка дрогнул.

Небольшого роста боец в шлеме, спускавшемся ему на уши, бежал по ходам сообщения и передавал приказ командира.

— Не стрелять, не расходовать патронов до сигнала командира батальона! Сигнал — две короткие очереди из тяжелых пулеметов. Ни одного выстрела до сигнала!

Это был Ираклий Микаберидзе.

— Не стрелять! Ни одного выстрела до сигнала!

Затаив дыхание, бойцы ждали. Появился наконец невидимый до этого неприятель… Можно было уже разглядеть гитлеровцев — в расстегнутых шинелях, в касках. Казалось, что идут тысячи людей, связанных друг с другом невидимыми нитями, с одинаковыми механическими движениями.

Усилился огонь фашистской артиллерии, но бойцы, не двигаясь, продолжали глядеть на идущих в атаку фашистов.

— Мерзавцы! Ни во что не ставят нас, что ли? — возмутился Каро.

Взглянув на друга, Аргам увидел, что у него дергается мышца на левой щеке. «И он боится, значит?» — подумал Аргам, и эта мысль не усилила его страха, а, наоборот, принесла ему некоторое утешение, смягчила тревогу.

Раздались одиночные выстрелы. Свалился один из наступающих, еще один. Но фашисты продолжали равнодушно отбивать шаг, словно ничего и не случилось. Идущий впереди, должно быть офицер, с показным пренебрежением курил трубку, выпуская изо рта густые клубы синеватого дыма, мгновенно рассеивавшегося в воздухе.