Александр Спеваковский - Камикадзе. «Божественный ветер» в истории Японии

10 августа 1945 года радиостанции Японии сообщили о решении императора принять ультимативные требования союзных государств с условием сохранения «национального государственного строя», то есть прерогатив императора в правлении страной. Реакция на это известие военных, особенно сухопутных, находящихся за пределами империи, была резко отрицательной. Командование все еще надеялось на силу «японского духа» и «самурайскую гордость и решимость» в борьбе с врагом, считая, что у японцев их, не в пример капитулировавшим немцам, более чем достаточно. Они, еще не имевшие дела с советскими и американскими войсками, занимались самообманом и с азиатским упрямством, которое нередко японцам же и вредило, верили в победу над врагом. Ведь Япония в своей истории еще никогда не испытывала от кого-либо полного поражения.

Главное командование японской армии в Китае и Южного фронта стремилось любой ценой разрешить все трудности военным путем. В срочной и совершенно секретной телеграмме от 12 августа 1945 года главнокомандующего японскими экспедиционными силами в Китае генерала Окамура военному министру и начальнику генерального штаба говорилось: «Тяжело переживаем создавшуюся угрозу государственному строю и территории империи. Понимаем, что вступление в войну Советского Союза еще больше ухудшило положение. Однако, имея на территории собственно Японии армию до 7 миллионов человек и экспедиционную армию на материке до 1 миллиона человек, боевой дух которых по-прежнему высок, готовы к решительному разгрому противника. Именно теперь сухопутная армия стала главной опорой империи. Твердо уверены, что, несмотря на успешное наступление противника и трудности внутри страны, вся армия готова с честью погибнуть в бою, но добиться достижения целей войны этой осенью. Судьба императорской Японии решается в Маньчжурии. Будучи горячо преданным родине, осмеливаюсь доложить свое мнение и надеюсь, что будут приняты твердые решения».

Аналогичного содержания была телеграмма, составленная главнокомандующим Южным фронтом генералом Тэраути: «Сейчас, когда рухнули наши надежды одержать победу в этой священной войне и когда стоит вопрос о том, следует ли нам подчиниться условиям, выдвинутым противником, мы озабочены тем, как защитить нашу систему государства и целостность нашей территории. Кто нам гарантирует сохранность нашего государства и территории? Южный фронт в соответствии с телеграммой № 61 считает необходимым дать отрицательный ответ на предложения противника и, мобилизовав все силы народа, решительно продолжать священную войну». Такие же телеграммы поступили в ставку и от командующих другими фронтами.

Вместе с военными послушно исполняло то, что от него требовало милитаристское руководство Японии, и государственное Синто. Период победоносного ведения войны в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане был периодом расцвета этой религии. Духовенство не уставало повторять, что победа японского оружия закономерна. Когда над империей нависло поражение, а в храме Ясукуни каждую ночь начали совершаться заупокойные службы по массам погибших солдат, священнослужители Синто начали призывать народ неустанно молиться за победу, верить в нее, каждую минуту ждать изменений в военной обстановке и поворота событий, потому что проигрыш «страны богов» невозможен. До последней минуты существования милитаристского государства синтоизм оставался ему верным слугой, отправляя на гибель все новые тысячи японцев.

Официально Япония согласилась с Потсдамской декларацией 14 августа. 15 августа император второй раз за время своего правления выступил перед народом (впервые Хирохито обратился к японскому народу во время путча 26 февраля 1936 года) и зачитал рескрипт о капитуляции Японии по радио. Миллионам изумленных и потрясенных японцев, включая сотни и тысячи летчиков-камикадзе, ждавших своей очереди на вылет, не предполагавшим такого поворота событий и готовым продолжать борьбу, император заявил о принятии Японией ультиматума враждующей стороны. Он сказал японцам, что они должны «перенести непереносимое и перетерпеть нетерпимое». Чтобы «упорядочить ситуацию», император решил прибегнуть «к экстраординарным мерам». В заявлении монарха говорилось, что несмотря на войну, которая длится уже четыре года, на все усилия, прилагаемые солдатами и матросами в сражениях, храбрость, усердие и прилежание слуг «Нашего Государства и преданное служение ста миллионов наших людей, результат военных действий сложился не в пользу Японии, а общие тенденции в мире обратились полностью против ее интересов». Далее император отметил, что «противник начал применять новую, самую жестокую бомбу, способную причинить ущерб поистине колоссальный», уносящую много невинных жизней. «Продолжи Мы борьбу, это привело бы не только к полному падению и уничтожению японской нации, но и к окончательному стиранию с земли человеческой цивилизации. Как в такой ситуации можем Мы спасти миллионы Наших подданных, как искупить вину перед Нашими Императорскими предшественниками? Таковы причины того, что Нами был отдан приказ принять условия Совместной Декларации держав», — сказал в заключение своей речи император.

Так же как и для военных, находящихся за пределами страны, для высших военнослужащих внутри империи, завершение войны таким образом было немыслимо. Большинство из них пыталось всеми возможными способами не допустить прекращения военных действий и убедить правительство ни в коем случае не прибегать к капитуляции и продолжать войну до «победного конца». Последним средством увещевания после выступления перед народом Хирохито были массовые самоубийства главных чинов императорской армии и флота и военнослужащих среднего звена, а также чиновников из ближайшего окружения императора — ярых поборников «японского духа». Волна самоубийств путем харакири совершалась также обычными офицерами, которые не могли перенести поражения, в знак «солидарности с императором». Большое число лиц (несколько тысяч японских военнослужащих) прибегло к самоубийству посредством вскрытия живота сразу же после объявления о капитуляции непосредственно перед императорским дворцом в Токио. Покончивших с жизнью путем харакири и другими способами, было так много, что их число вполне можно сравнивать с числом павших в каком-нибудь крупном сражении. Сколько человек убило себя тогда, вряд ли и сейчас точно известно. В разных источниках приводятся несовпадающие друг с другом цифры — от нескольких десятков до сотен тысяч самоубийц.