Артем Драбкин - Я дрался на Т-34. Третья книга

– Вперед! Иди и дави немцев гусеницами!

Я залез в танк, мы уже двинулись с места, и тут до комиссара дошло, что он сейчас ляпнул, и Черный, обуздав свою сволочную комиссарскую сущность, отменил свой приказ… И ведь не людей он пожалел, которых отправлял на гибель в безоружном танке, а, скорее всего, побоялся ответственности за загубленный по его приказу Т-34, который нуждался в ремонте. Мне эти доппайки потом еще боком вышли. Когда наступление закончилось тем, чем оно закончилось, командир корпуса приказал наградить всех выживших командиров танков, чьи машины прорвались к «железке», орденом боевого Красного Знамени, а членов экипажей – отметить орденами ступенью ниже.

Но тут вмешался комиссар Черный, заявил, что я должен понести серьезное наказание за «утрату пайков», потребовал отменить мое награждение, и вместо ордена Красного Знамени мне дали медаль «За отвагу». Васю Конкина наградили орденом Отечественной войны, а заряжающего Павлика – орденом Красной Звезды…

– Что было с бригадой после этого неудачного наступления?

Я не знаю, что дальше происходило с 70-й ТБр, поскольку впереди меня ждала долгая «кочевая жизнь» по «безлошадным» танковым резервам. В декабре 1942-го я со своим покалеченным танком находился при ремонтниках, которые обещали привести танк в порядок, но дело стояло на месте. Механик-водитель каждый день нажирался антифризом и спиртом, который пил кружками, и мне надоело видеть его пьяную рожу. Бездействие угнетало.

Поступил приказ – меня вместе с танком, а также всех безлошадных танкистов передать в другую бригаду, которая должна получить технику. Не помню уже точно номер бригады, я там долго не задержался по следующей причине. Нас собрали в этой бригаде, и тут я «приобрел» себе врага в лице замполита батальона старшего политрука Костенко. Он евреев ненавидел, этого не скрывал и решил сделать из меня «жертву», стал ко мне придираться по разным мелочам, его не устраивал «жидок с гонором», и он меня «доставал до предела», но поломать не смог. Костенко бесился, я тоже. Я решил его пристрелить. Мне было все равно, плевать: расстреляют меня за этого комиссара или через трибунал отправят в штрафбат. Когда я сказал этому Костенко при всех, прямо в лицо, что он последние дни по нашей грешной земле ходит и что я его обязательно застрелю, то меня сразу «сплавили» из бригады в распоряжение отдела кадров ГБТУ, а оттуда я попал, кажется, в 95-ю ТБр. Но и в этой бригаде не было матчасти для всех, никто не знал, что делать с нами, «безлошадными». Мне сказали, что я назначаюсь командиром танка командира корпуса, но где этот танк? Уже началась весна, начал таять снег, бригада стояла считай что в открытом поле, а я ходил в мокрых валенках, ночевал то на снегу, то на земле. Колонна бригады все время куда-то передвигалась, и мне почему-то запомнилось, как на одной из ночных стоянок я лег спать на снег под ремонтную «летучку» и слышу, как оружейный мастер «разоряется» в адрес «проклятых жидов в Ташкенте». Я вылез из-под машины и пошел ему бить морду, но оружейник начал «оправдываться»: «Лейтенант, ты меня не так понял, ты же наш еврей, наш, свой в доску, понимаешь, а вот остальные…»

Наступил апрель, новая матчасть для нас так и не прибыла, ребята стали говорить, что наше фронтовое направление стало второстепенным и танков мы еще долго не дождемся.

Как в воду глядели. В один прекрасный день всех «безлошадных» офицеров отправили в Москву, в отдел кадров штаба БТ и МВ РККА, и здесь я получил назначение в 19-й танковый корпус.

– И что ждало вас в новой части?

В штабе корпуса, в отделе кадров, после того как я заполнил анкету по учету личного состава, кадровики, увидев, что я бывший студент и имею боевой опыт, сразу отправили к начштаба корпуса полковнику Шаврову.

Полковник Шавров был неординарной личностью во всех отношениях, в возрасте 26 лет он уже имел звание полковника, являлся смелым танковым командиром, а когда в 1943 году был назначен на должность начальника штаба корпуса, то удивлял всех своими организаторскими способностями и глубоким знанием дела во всех аспектах штабной службы.

После войны Шавров стал генералом армии и командующим округом.

Его заместителем, ПНШ по оперативной части, был майор Яков Беркман, очень умный и достойный человек. Мы с ним стали товарищами. Беркман недавно ушел из жизни.

Полковник Шавров после короткой беседы со мной сказал, что ему нужны толковые офицеры на должность «офицер связи штаба бригады» и что приказом по корпусу я назначаюсь на эту «работу» и направляюсь в 202-ю танковую бригаду.

– Что включает в себя понятие «офицер связи штаба бригады» или «штаба корпуса»?

Функции весьма простые: держать связь с батальонами во время боя, передавать приказы и проверять исполнение этих приказов, проводить колонны танков по назначенным маршрутам, вести разведку в районе боевого соприкосновения с противником.

Эту должность еще называли так – «офицер для особых поручений». Я числился по спискам в штабе 19-го корпуса, но почти все время находился в 202-й танковой бригаде.

– Как восприняли новое назначение – как «карьерный рост» или как «отсрочку от неминуемой смерти»?

Честно скажу, что я об этом тогда не задумывался, поскольку был еще молодой и плохо представлял, в чем будут заключаться мои функции. Мне приказали вступить в должность – и я беспрекословно выполнил приказ, это же армия. Весной 1944 года я уже был капитаном и помощником начальника штаба бригады по оперативной работе, и с этой должности я отправился на учебу в Академию БТ и МВ. Для офицера, начинавшего воевать простым лейтенантом, командиром танка, – это являлось безусловно карьерным ростом, но я на войне «теплых мест» и сытой спокойной жизни не искал… Шансов выжить у офицера связи бригады в сравнении с командиром танкового взвода, конечно, было намного больше, но тут все зависело от действий комбрига – куда он тебя сегодня пошлет: в самое пекло, к черту на рога, туда, где не поймешь, где немцы, а где наши, или комбриг не будет тобой попусту жертвовать, как «пешкой на шахматной доске», и подумает, перед тем как отдать офицеру связи очередной приказ.

У офицеров связи смерть была другой, чем у рядовых танкистов – они обычно погибали не в горящих танках, а от пуль и осколков в чистом поле.

Даже личное отношение комбрига к тебе играло свою роль. Не понравился ты ему как человек, так он тебя уже завтра пошлет туда, откуда живым никто не возвращается.

Но вот еще одна особенность этой должности – офицер связи штаба бригады всегда, как говорится, «под рукой», и когда из строя выбывали командиры рот и заместители комбатов, то комбриг мог со спокойной душой приказать принять под командование остатки танковой роты и повести их в атаку. У меня такое было. Или, к примеру, взять роту танков и провести разведку боем.