Сергей Алексеев - Великие битвы великой страны

Стал француз подыматься. Даже ходить.

Явились ребята на третий день – нет в шалаше француза.

Ушел из тех мест солдат. Лишь кораблик и веселого человечка, как память свою, оставил.

Даже грустно стало ребятам. Вот так взял и ушел, ничего не сказал. Привыкли ребята к французу.

Вернулись домой опять невеселые.

– Да что тут с вами такое творится! – пристали снова родители.

Пожались, пожались ребята, а потом рассказали. Вначале Марфутка, затем Филька, затем трое других ребят. Даже Ванюшка и тот признался.

Рассказали про все: и про первую встречу, и о том, как, не сговорившись, хлеб ему потащили, и про слезы, что были тогда у француза в глазах, и как мундир зашивала Марфутка, и как шалаш ему строили. Потом отдельно про кораблик и забавного человечка.

Думали ребята, что будут в селе их ругать.

Однако крестьяне такую весть встретили как-то спокойно. Не журили ребят. А кто-то даже сказал:

– Ну что ж, дай ему Господь дорогу добрую! Может, и он такой же, как мы, крестьянин.

Поражались ребята. Особенно на следующий день, когда те же самые мужики и в том же самом лесу трех новых французов подняли на вилы.

Забелело. Выпал недавно снег. Идет по дороге отряд французский. Ремни у солдат подтянуты. Холод, конечно. Одежда летняя. Только холод еще терпим. Голод французов мучает.

Вдруг навстречу сани крестьянские по первопутку. Мужик на санях. Мальчонка лошадкой правит. Бежит лошаденка трусцой. Снег пока неглубокий. Хорош у полозьев накат.

Сани груженые. Что-то рядном укрыто. Что-то такое топорщится. Размечтались солдаты:

– Может, хлеба мешки печеного.

– Может, мясо отвозят в город.

– Может, боров рядном укрыт.

– Вот была бы удача!

Смотрят на лошаденку. Лошаденка хоть роста среднего, не кавалерийский, конечно, конь, да неплохо, видать, откормлена. Так и просится прямо с санями в котел. Разгораются страсти солдатские. Криком кричит аппетит.

– Эх, не свернул бы мужик с дороги!

Да нет. Не чует беды лошаденка. Не чует беды мальчишка. Глупо сидит мужик. Скользят по ухабам сани. Все ближе и ближе. Солдатский спирается дых. Еще минута, и знай что хватай.

И вдруг… Развернулись, как в танце, сани. Хвостом повернулась к французам лошадь. Послушно застыла. Спрыгнул мужик на землю. Тянет с саней рядно.

– Берегись – закричали французы. Схватили поспешно ружья.

Пушка на них глядит.

И вот – запал в руках у крестьянина. Мальчишки восторженный вид. Пламя. Грохот. Картечи свист. Ответно раненых стон протяжный. Дорога в телах побитых.

Дело сделано. Что есть силы летит лошаденка. Небо. Поле. Полозьев скрип.

Штабной офицер Хитаров, докладывая Кутузову о действиях русской армии, всегда преувеличивал наши успехи.

– Сегодня, ваша светлость, столько-то французских солдат побито. (А побито в два раза меньше.)

– При таком-то деле, ваша светлость, столько-то взято в плен. (А взято – дай бог половина.)

Заметил это Кутузов и как-то:

– Выходит, голубчик, мы с одной Бонапартовой армией справились. Почитай, взялись за другую?!

Смутился Хитаров, сбавил свой пыл. Однако прошло какое-то время, и опять за то же.

– Сегодня столько-то пушек у французов отбито. (А их вовсе в этот день не отбито.)

– А партизаны доносят, что три знамени взято в плен. (И тоже, шельмец, придумал.)

Разозлился Кутузов:

– Да как ты, голубчик, смеешь доносить мне, прости старика, столь беспардонную ложь!

И тут-то Хитаров признался:

– Не могу я, ваша светлость! Оно же хочется, чтобы скорее. Чувства во мне говорят патриотические.

Подивился Кутузов:

– Скорее?

Подумал. Позвал адъютанта:

– Подай-ка ружье.

Опять повернулся к Хитарову:

– А знаешь ли что, голубчик? Чтобы было оно быстрее – на, получай ружье и ступай-ка в маршевый полк немедля.

И тут же отдал приказ об этом.

Кутузов никогда не расставался с казацкой нагайкой. Висела она у него через плечо, без всякого дела. Коня не стегал, руку на солдат не поднимал. Зачем же тогда нагайка?

Спросит об этом кто-нибудь у Кутузова.

– Пусть повисит, голубчик, пусть, – ответит Кутузов. – Даст Бог, дело и ей найдется.

Наступили холода. По-разному одеты в частях солдаты. Там, где интенданты и офицеры заботливы, полки и роты в тепле. Там, где офицеры и интенданты с ленцой, мерзнут, бедуют солдаты.

Как-то приехал Кутузов в полк, где офицеры как раз ленивые. Пошел фельдмаршал по ротам. Явился в одну: одежонка солдатская – старь, башмаки ни разу не чинены, форма к зиме не завезена. Посетил Кутузов вторую роту. И в этой роте все точь-в-точь как и в первой. То же самое в третьей роте.

Вернулся Кутузов в полковую избу, собрал офицеров:

– Как живете, господа офицеры?

– Бог милует.

– Как службу несете?

– Стараемся.

– Не холодно вам, господа офицеры?

– Согреты вашим присутствием, – льстиво отвечают ему офицеры.

Усмехнулся Кутузов. Видит – перед ним не только ленивцы, но и хитрецы к тому же отменные. Кряхтя, начинает снимать нагайку.

– Так, так… Ну, а солдаты чем же согреты?!

– Победами, ваша светлость! – гаркнули офицеры.

Кутузов остановился, глянул на офицеров. И вдруг передумал, снова надел нагайку. Находчивость офицеров поразила фельдмаршала. Решил он виновных простить.

– Виновны, – признались теперь офицеры, все еще с опаской поглядывая на нагайку. – Будет исполнено.

– Ладно, ступайте, – сказал Кутузов. А сам подумал: «А все же хорошо, что нагайка висит. Гляжу, она и без дела инструмент небесполезный».

В русскую армию в виде пожертвований от населения стали поступать теплые вещи. Раскрывали в гренадерском полку посылку: три пары валяных сапог, шапка-ушанка, шапка крестьянская – малахай, поддевка, еще раз поддевка, портянок суконных, считай, десяток.

– А это что?

Смотрят солдаты – лежат рукавички. Маленькие-маленькие. Из козьего меха. Узором цветным расшиты. Детские.

Вот так тебе подарок!

Посылка пришла из-под Вологды.

Собирали крестьяне солдатский гостинец. Тащили свое добро.

– Солдату тепло, как родная мамка.

– Солдату память вещей дороже.

– Не жалей, мужички, служивым!

– Как не помочь героям!

Крутилась девочка Маша Докукина. Не хочется ей отставать от других. И она горой за служивых. Взяла и сунула рукавички.

Достали солдаты гостинец. Не знают они про Машу. Решают: видать, по ошибке.

Однако нашелся умный солдат:

– Нет здесь ошибки. Давай-ка сюда.

Отдали ему гостинец.

Принял солдат. И сразу про дом, про деревню вспомнил, жену и своих ребят.

Интересуются другие:

– Ну, как рукавички?