Владимир Першанин - Сталинградская мясорубка. «Погибаю, но не сдаюсь!»

— Петро, ты как? Сможешь воевать?

Что ему ответить? И бойцы из отделения на меня смотрят, ждут, что скажу.

— Остаюсь…

— Вот хорошо! За мной представление на медаль.

Медаль так медаль! Мне их не одну обещали. Только весной сорок третьего года редко кого награждали. Штабных прилипал да больших начальников. Ну, не в этом дело.

Пока готовились, попали под бомбежку. Страшно, конечно, было, когда бомбы вокруг рвались, однако настоящий страх я испытал, когда услышал, как с неба летят с диким воем и свистом какие-то особые бомбы.

От этого воя хотелось в землю закопаться. Потом раздались глухие удары, рвануло несколько раз. Но там, где вой раздавался, ничего особенного не произошло. Мы из любопытства сходили глянуть. Увидели сплющенные от ударов, сплошь продырявленные бочки и скрученные узлом рельсы. Не знаю, как уж фрицы так сумели рельсы скрутить, но вместе с бочками крепко нам по нервам ударили.

Второй раз наступать днем мы не рискнули. Местность ровная, за нами наблюдают, и немецкий бронепоезд стоит наготове. Взяли станцию ночью. Немцы ночью воевать не любили, но это не значит, что не умели. Догадывались, что ударим именно ночью. Отряд разделили на несколько групп. Станцию мы уже хорошо знали. Главное, надо было уничтожить опорные пункты, доты, пулеметные гнезда, просто засады. И здесь уже как повезет.

Одна из групп передвигалась по ночной улице. Осторожно, цепочкой, не бряцая оружием. И вдруг яркий свет нескольких прожекторов, и пулеметный огонь в упор. Человек шесть были убиты, изрешечены пулями, остальные успели нырнуть в темноту.

Немцы перегородили улицу бронетранспортером, мотоциклом и отбили нападение. Среди сумевших уйти из-под пулеметного огня были раненые. Действовать следовало быстро, даже раны перевязывали на бегу. К такому варианту, несмотря на потери, десантники были готовы.

Обходя дома, через заборы и переулки ударили с тыла. Немцы слышали наступающих и успели развернуть пулеметы. Снова встретили огнем. Лейтенант, командир взвода, выделил несколько гранатометчиков. Полетели гранаты. А далеко ее бросишь? Ну, тридцать-сорок метров. Не давали немцы на такое расстояние приблизиться.

Неизвестно, чем бы кончилось, но двое ребят из-за обломков ограды сумели поджечь бутылкой с горючей смесью бронетранспортер и кинуть несколько «лимонок». Остатки взвода бросились в рукопашную, почти все там остались. Но главное — уничтожили заслон. Позже пехотная рота подоспела.

Нашему взводу (или группе — называй, как хочешь, всего 15–17 человек) повезло больше. Немцы, занимавшие каменное здание станции, обнаружили себя, когда услышали шум боя. Открыли огонь. Мы сумели, прячась за перроном, приблизиться вплотную и ударили с близкого расстояния. Били по вспышкам.

Запомнился массивный пулеметный ствол и лица в касках. Вверх ракеты без конца взлетали, стало светло, но немцы опоздали. Мы здание со всех сторон обложили. У меня было штук шесть гранат, я их все в окна бросил. Парень рядом со мной замахнулся гранатой, но пуля попала ему в лицо.

Как много случайности на войне значат! При свете ракет увидел я, как катится по перрону рубчатая РГД-33. Я спрыгнул с перрона за секунду перед взрывом. Если бы граната скатилась вслед за мной, рванула бы рядом, то никаких шансов спастись не осталось. Но граната взорвалась на краю, добив раненого парня, а осколки пронеслись в метре у меня над головой. В том бою еще раз угодил в переплет. На платформах стояли два орудия. Взводный приказал мне и одному из десантников:

— Ребята, взорвите их к чертовой матери. Вдруг станцию не удержим.

А чем взрывать? Гранат не осталось, все израсходовали. На путях немецкие трупы лежали. Решили гранатами у них разжиться. Собрали штук пять «колотушек» с длинными деревянными рукоятками. Теперь на платформы надо лезть и в стволы гранаты бросать.

Переглянулись. Стрельба вовсю идет, ракеты взлетают. Полезем вверх — точно прикончат. Не фрицы, так свои. Ночью бой суматошный, а мы в стороне от взвода эти пушки пытались взорвать. Товарищ говорит:

— Чего обоим рисковать? Давай жребий бросим. Один полезет и взорвет.

Жребий — простой, кому спичка короче достанется, тот и взрывать будет. Короткая спичка досталась мне. Сунул я гранаты за пояс и в сапоги. Полез вверх. И вдруг увидел бегущих из темноты немцев. Я угадал их по примкнутым ножевым штыкам, хотя в тот период в штыковые атаки редко ходили.

Отпустил поручни и мешком свалился на своего напарника. Как мы сумели расцепить запутавшиеся в ремнях автоматы, не пойму. Ударили длинными очередями. Диски за считаные секунды опустели. Кто-то кричал, хлопали выстрелы.

Пока напарник автомат перезаряжал, я гранаты бросал. Там надо алюминиевый колпачок на рукоятке открутить, дернуть шнурок и затем бросать. В спешке два колпачка крутнул слишком сильно, заело резьбу. Швырнул гранаты, как камни, некогда возиться было. А пара-тройка «колотушек» рванули между рельсами. Немцы исчезли. Один остался. Тяжело раненный, в длинной шинели и каске непривычной формы, как у пожарников. Наши подбежали на шум. Один, постарше, глянул на фрица и сказал:

— Железнодорожная охрана. Да он, кажись, не немец. Чех или венгр.

Какая нам разница? Бежали с примкнутыми штыками. Если бы отпор не дали, то насадили бы нас на свои штык-ножи. Кто-то уже карманы у раненого выворачивал, а взводный, вскочив на платформу, оглядел орудия.

— Правильно сделали, что не взорвали. Пушки мощные, 105-миллиметровые, нам пригодятся. Пехота уже вовсю воюет. Станция — наша!

Неизвестно в тот момент еще было, чья станция. Но, судя по крикам «ура» и знакомой трескотне «максимов», пехота активно наступала. Оставили пушки как трофей. Кто-то из ребят отомкнул штык, снял с пояса раненого чехол, а когда уходили, хлопнул выстрел. Добили солдата железнодорожной охраны.

Утром хоронили ребят из нашего десантного отряда. В скверике, перед зданием станции. Хоть бой считался удачным, но десяток тел мы в братскую могилу опустили. Плюс еще раненые.

Вспоминали «интернациональный» среднеазиатский полк. Из-за их трусости новые потери понесли. Да что там говорить! Если на войне кто-то убегает, спасая свою шкуру, другие по их вине гибнут. Крепко разозлились мы на тот струсивший полк. Встретили, не обошлось бы без мордобоя.

Ожесточенные бои шли в августе — сентябре сорок третьего года в Донбассе. Отступая из этого промышленного района, немцы взрывали и сжигали все, что могли, затапливали водой шахты. В городе Енакиево (километрах в сорока от Донецка) был расположен металлургический завод. Все понимали: чем быстрее освободим город, тем больше спасем людей и сохраним ценного для оборонной промышленности оборудования.