Владимир Першанин - Сталинградская мясорубка. «Погибаю, но не сдаюсь!»

Немцы сопротивлялись упорно, наши части несли большие потери. Решили провести специальную операцию с участием десантников. Построили роту, 75 человек, и объявили, что требуются добровольцы для выполнения особого задания. Спрашивали (или командовали) обычно так:

— Добровольцы, шаг вперед!

Кто же на месте останется? Нас для таких операций специально готовили. Откажешься — значит, трус. Некоторые по году и два воевали. Хоть и побывали не раз под смертью, однако настроены были патриотично. Многие родных и близких потеряли, мстили за них. Словом, весь строй сделал шаг вперед. И смелые, и робкие. Таков был неписаный закон.

Конечно, одной неполной ротой город и станцию не возьмешь, но первый удар предстояло нанести с целью посеять панику, а там пойдут в наступление остальные части.

Вооружены мы были в основном автоматами, ножами, многие имели пистолеты, ну и, конечно, гранаты. Как раз то, что нужно для штурма и ближнего боя. Но в бой нас вводить не торопились. Мне дали проводника и отправили к партизанам, которые ждали в условленном месте.

Впервые я видел партизан. В куртках, телогрейках, трофейных немецких френчах, но все со звездочками или красными повязками на шапках. Обрадовались мне, словно я целый полк за собой привел. Обнимали, угощали куревом, расспрашивали, перебивая друг друга. Потом командир отвел меня с проводником в сторону, рассказал обстановку, объяснил, как удобнее наступать. Несколько раз повторил:

— Идите ночью через поле. В лес не суйтесь, там у фрицев танки.

Я вернулся к своим, нас посадили на три автомашины ЗИС-5, и мы двинулись вперед. Заехали в кукурузное поле и здесь наткнулись на немцев. На крыше одной из машин стоял станковый пулемет. Лейтенант, командир взвода, открыл из него огонь, но в ответ понеслись трассирующие пули, взводный погиб.

Мы соскочили с машин, бросились вперед. Завязался бой, стреляли в немцев почти в упор, забрасывали гранатами. Гибли и наши ребята, но фрицы, не ожидавшие внезапного удара, отступили. Мы зашли с тыла и здесь наткнулись на артиллерийскую батарею. Снова внезапным огнем отогнали немцев, захватили две 75-миллиметровые пушки и открыли из них огонь.

С фланга двигалась колонна автомашин. Мы вели по ним беглый огонь, благо снарядов хватало. Машины загорались одна за другой. Но и мы несли потери от пулеметных очередей. У соседнего орудия лежали двое убитых бойцов, третий был тяжело ранен. Сменили расчет, поставили новых ребят.

Пламя от горящих грузовиков освещало отступавших фрицев. Мы посылали в них снаряд за снарядом. Все подряд: осколочные, фугасные, бронебойные.

Внезапность и решительность — большая сила. Немцы редко поддавались панике и бой принимали, даже когда нас вдвое-втрое больше было. Но здесь получилось все неожиданно. Офицеры и унтеры, пытавшиеся организовать оборону, были убиты первыми.

Остальные бежали, и взрывы раскидывали «завоевателей», кто-то полз без ноги или скорчился, разорванный осколками.

А тут еще грузовики горят, растекаются лужи пылающего бензина. Крики раненых и сгорающих в огне фрицев. Спросишь, жалко их было?

Да мы слово «жалость» забыли, когда насмотрелись, что немцы творили. Трупы женщин, детей на обочинах. За что их убивали? Подростки, пятнадцать-шестнадцать лет, в затылок застреленные. А бесконечные наши братские могилы, в которых мы своих друзей хоронить не успевали?

Не было им пощады в том бою (и в других тоже). Знали, зачем пришли, вот и получайте. Много их осталось лежать среди воронок, срезанных осколками, пулеметными и автоматными очередями. На рассвете увидели, что все поле серыми буграми усеяно. Только каски отблескивали. Фрицы каски всегда носили. Так в них и полегли.

Вскоре к нам присоединились пехотные части, и мы, не снижая темпа, двинулись на Енакиево. Рассчитывали с ходу ворваться в город. Только немцы воевать умели. Мы неожиданно наткнулись на глубокий противотанковый ров. Сооружен он был таким образом, словно нас с тыла ждали.

И сразу же посыпались снаряды и мины. Взрывы накрыли атакующих. Падали убитые и тяжело раненные. У меня на глазах отбросило на несколько метров бойца из пехотного взвода. Собрав силы, он полз, волоча перебитые ноги.

Вместе с санинструктором мы подхватили его за руки и оттащили в сторону. Перевязали, наложили шины. А там еще раненых несут. Санинструктор, молодец, быстро перевязки делала. Сразу же отправляли в санбат. Хотя некоторые не жильцы были. Раны от снарядов и мин обычно тяжелые бывают.

Роты залегли. Многие бойцы прыгали в ров. Но мины и шрапнель доставали людей и на дне рва. Одни метались в поисках укрытия, другие стреляли неизвестно куда. Наконец командиры навели порядок, люди выкопали норы, небольшие окопы. Но о наступлении речи не шло. Кругом лежали тела убитых, уносили раненых, а артиллерийский огонь продолжался. Меня вызвал командир роты:

— Соловьев, ты уже в разведку ходил, места знаешь. Возьми помощника и пройди вперед вдоль промоины, выясни, откуда ведется обстрел.

В этих местах я как раз и не бывал, но не станешь же спорить! Ответил «есть» и вместе с пареньком-помощником пошел по неглубокой промоине. Вскоре увидели впереди траншеи. Есть ли там немцы — неизвестно. Подпустят поближе и срежут из пулемета. Осторожно, вдоль склона, приблизились к траншее. Немцы отсюда отошли, а мы ведь каждую секунду ожидали выстрела или очереди.

Вздохнули с облегчением, сели передохнуть в траншее. И здесь, по собственной глупости, я чуть не угробил себя и напарника. Увидел на бруствере курительную трубку. Сделана она была мастерски: вырезанный из дерева человеческий череп, украшенный орнаментом чубук. На черта бы она сдалась, эта трубка! Но я, как ребенок за игрушкой, полез за ней.

Немцы меня тоже увидели, и сразу же рядом рванул один, другой снаряд. Меня отбросило взрывной волной, и хотя в голове все плыло от удара, трубку из рук не выпустил. Отдышавшись, поднялся и стал осматриваться.

На опушке леса стоял небольшой поселок, откуда в сторону противотанкового рва, где скопились наступающие части, вели огонь несколько артиллерийских и минометных батарей, танки. Осторожно, чтобы снова не попасть фрицам на глаза, стали отходить — задание мы свое выполнили.

Я рассказал об увиденном командиру роты, он сообщил комбату, и меня срочно вызвали к командиру дивизии. Мы с напарником обнаружили главный узел немецкой обороны, и комдив хотел лично услышать результаты разведки. В блиндаже полковника, командира дивизии, я показал на карте поселок, расположение артиллерийских батарей и танков. Злосчастную трубку продолжал машинально сжимать в руке.

— А это что у тебя такое? — спросил полковник.

Я простодушно рассказал, как полез за трофеем, как открыли огонь немецкие орудия и мы с напарником едва уцелели. Зато обнаружили замаскированную артиллерию. Полковник оглядел меня. Я был весь извалян в грязи, мокрый, из ноги текла кровь — пуля пробила мякоть.