Андрей Орлов - Битва за Берлин последнего штрафного батальона

– Сейчас… – Шульжин наморщил лоб. – До трех досчитаем, куда нам суетиться.

На счете «два» за дверью сухо прогремело. Шульжин удовлетворенно кивнул – словно ждал чего-то подобного. Осторожно приоткрыл дверь, глянул за косяк, кивнул, увидев ноги офицера-самоубийцы, удалился на минутку, вернулся, сделав знак – мол, все в порядке.

Пирующие офицеры словно не заметили, что их полку убыло. Веселье агонизировало. Пирующие сомкнули бокалы – «за великую Германию!», – заговорили вразнобой, брызгаясь слюнями. Потом один из них обнял бутылку, пошатываясь, добрел до озадаченного Борьки и принялся взахлеб что-то вещать, выразительно показывая на бутылку и цепляя солдата за рукав. Борька сделал суровую физиономию, но вышло не очень; тогда он отстранился, давая понять, что не готов обниматься, вопросительно уставился на Коренича.

– Что он мямлит, Максим?

– Выпить тебе предлагает, – пояснил Коренич. – Он глубоко уважает Красную армию, ведь она разбила в пух и прах непобедимую германскую армию, а почему это произошло – они сейчас с коллегами как раз и обсуждают. Один из его уважаемых собеседников склонен видеть причину неудач немецкой армии в суровом русском климате. Другой – в рассогласованности действий люфтваффе, вермахта и ваффен СС, имеющих привычку тянуть одеяло на себя и строить козни смежным ведомствам. Третий считает, что русским помогли неограниченные людские резервы – их можно, не задумываясь, бросать в бой, не считаясь с потерями – в то время, когда у немцев каждый солдат на счету. И только он – майор Фредерик фон Луцке, командир особого батальона связи, который прекратил свое существование в ходе известных событий, считает, что в деле замешано что-то еще, но он уже достаточно выпил и не может стройно сформулировать незаконченную мысль. Ты не хочешь ему помочь?

– По граммульке, Максим? – смущенно попросил Борька. – Все равно воевать здесь не с кем. И я ему на кулаках популярно объясню – и про непобедимый русский дух, и про любовь к родной земле вкупе с неприязнью к чужестранцам…

– А как же партия и товарищ Сталин? – удивился Бугаенко. – Разве не они вели нас в бой, вдохновляя на подвиги?

– Точно, – хлопнул себя по лбу Борька. – Про партию большевиков и товарища Сталина я, к стыду своему, забыл. Именно, товарищи, именно…

– Ну, разве что по граммульке… – задумался Максим, наблюдая, как, пошатываясь, подошел к стойке Макс Хольдер, постеснялся брать что-то дорогое и изысканное, хапнул бутылку шнапса и присосался к горлышку. – Но только без фанатизма, мужики, и быстрее, пока майор Агапов со своими бойцами канителится.

Помянули «черта», как водится, не вовремя. Где-то внизу, под толщей бетонных перекрытий, вспыхнула стрельба. Отрывистые выстрелы из вальтера и пару очередей из МР-40 перекрыла трескотня советских ППШ. Солдаты всполошились, Борька оттолкнул от себя навязчивого офицера германской армии, тот не устоял и повалился на ошеломленных коллег. Офицеры попадали, как костяшки домино, последним завалился столик.

– За мной, вниз! – проорал Максим. – Все здесь? Гуськов, собирай отстающих!

Солдаты по одному выскакивали в коридор, гремели сапогами по узкой лестнице.

На нижнем уровне они нашли длинную комнату с низким потолком, уставленную аппаратурой. Навстречу солдатам, вытаскивая парабеллум, бросилась миловидная связистка в форме, строгой пилотке и молниями в петлицах.

– Свиньи, русские свиньи! – плевалась она.

– Ну, ни хрена себе, женский батальон СС, – изумился Асташонок, перехватывая парабеллум и заламывая дамочке руку.

Отнял оружие, оттолкнул ее от себя. Собрался выстрелить, но почему-то передумал – было видно по мятущемуся лицу, как он решает сложную этическую дилемму.

– Хароший девушка, да? – грубо хохотнул Казбеков, проносясь мимо.

Женщина ударилась лбом о тумбу… и всю дурь из головы выбило. Она свернулась клубочком под столом, закрыла лицо, заплакала.

– Идиотка! – проорал ей в ухо Асташонок. – Иди детей лучше рожать! – легонько треснул ладонью по макушке и помчался дальше, засовывая за пояс обретенный парабеллум.

Стреляли не здесь. Штрафники гуськом преодолели замкнутое пространство, ныряли по одному в извилистый коридор. Снова лестница, озаренная мутными бликами. Стреляли внизу, топало стадо слонов. Пролетом ниже распахнулась дверь от сокрушительного удара, выпал наружу автоматчик в плащ-палатке, пристроил ППШ к перилам, выстрелил. Вскинул голову:

– Товарищ майор, здесь они! – и загремел вниз, прыгая через ступени и плюясь очередями.

Из проема высунулся майор Агапов – возбужденный, потерявший фуражку. Он размахивал табельным «ТТ» и отчаянно гримасничал:

– Коренич, где носит ваших людей? Вашу мать!

– Верхний уровень зачищали, товарищ майор… – растерялся Максим. – Вы же не поставили конкретной задачи.

На бегу он объяснял: шли по подземелью, наткнулись на компанию в одной из комнат для отдыха – те успели среагировать. «Объект» и сопровождающие одеты в штатское, при них было трое автоматчиков. Последних положили в перестрелке (но погибли и люди Агапова), а остальные успели выскочить под прикрытием, и теперь бегут вниз по запасной лестнице. Укрыться в бункере им негде, воспользоваться другим путем они не могут, теперь одна дорога – в тоннель метро. Их человек семь или восемь…

– Не волнуйтесь, товарищ майор, – выдыхал Коренич на бегу. – В тоннеле наши люди. Забыли – мы же оставили троих?

– Дай-то бог, Коренич… Учти, без нужды огонь не открывать, а то подстрелим не того…

«Перебьется, – думал Максим. – Эти твари будут стрелять по моим людям, а мы по ним – нет?»

Сбывалось дурное предчувствие.

За толщей стен прогремел взрыв – бросили гранату. Когда, набегавшись по коридорам, штрафники вывалились в тоннель, их поджидало жуткое зрелище. Тела троих штрафников, изувеченные осколками, валялись между рельсами. Можно представить, что тут происходило: услышав шум, ребята залегли, приготовились стрелять по выбегающим. Но первой вылетела граната…

– Черт, черт! – бился лбом о стену Ситников.

Беглецы удирали по тоннелю на запад (обычная история, в эти дни никто не удирал на восток) – именно оттуда гремели выстрелы. Люди залегли, стали стрелять им вдогонку.

– Пошли, пошли! – поторапливал Агапов. – Нужно их догнать.

Дважды повторять не пришлось: взбешенные гибелью товарищей, штрафники рвались вперед. Солдаты включили два уцелевших фонаря, и мощный свет прорезал тоннель. Кто-то из убегающих споткнулся и упал, еще одна фигура метнулась к стене, забились огоньки выстрелов.