ИванычЪ - К чему приводит ИДЕАЛИЗМ или любовь к стране ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

И надо же было в этот момент приехать ответственному по роте, прапорщику Ионову. Он был зампотехом роты и удивительнейшим человеком. Не было в роте ни одного солдата, кого он называл бы на "ты". Он лейтенантам! честь отдавал. СВОИМ РОТНЫМ ЛЕЙТЕНАНТАМ! Его коронка — это звонок по телефону:

— Это говорит, как его, прапорщик Ионов…

Но вместе с тем он был превосходный спец. Не было в роте ничего механически-электронного или электрического, чего бы Ионыч не смог привести в чувство, и очень быстро.

Он пожилой был уже, служил 25-й календарь (вот опять, написал "пожилой"… а он тогда младше был, чем я сейчас) и домой его не особо тянуло. Это я всё к чему? Да очень просто. Ответственный назначался у нас на ночь. Дык после отбоя, через час, все они сваливали, до подъёма. Уходили или уезжали домой. Ионыч тоже ушёл. Но не домой, а к корефану, нач. вещу. Тот по лётной столовой дежурным стоял. Поквасили они там чуток и вернулся Ионыч в роту. Баиньки. Ну, кто знал-то, что ему дома уже скучно. А там, понимаешь… Он же со стороны взлётки пришел. Там калиточка была, для понимающих.

Ну и здрасссте!!! Фишка проморгала и Ионыч въехал в тему с полного разгона. АБЗАЦ!!!

Пацаны его, конечно, НЕ докладывать, уговаривали полчаса. Если бы он их одних поймал, где-нибудь в парке, скажем, сто пудов бы не вложил. А тут… Вся рота свидетели, вложат ведь самого!

Короче, пролетел Генаха с отпуском, как лист авиационного алюминия над городом Парижем. Шурша и со свистом. Жалко. Он, в натуре, заслуживал. Потому что дело делал спокойно, без истерик и суеты, но мощно. Очень за него обидно было!

Вспомню сейчас тех ребят из демсостава, которых теплом хочется упомянуть.

Сашка Печёнкин . Печень. Рядовой. Вот тоже пацан был настоящий. Спец сильнейший, но не выпендривался никогда. Вообще… Ни по какому поводу. Если что-то спросишь, то будет с тобой возиться, пока не врубишься. И без нервов, что характерно.

Было дело, я, когда из госпиталя вернулся… Мне операцию делали — гайморотомия, очень противная вещь, кто знает. Так вот, ещё кровью сморкался. А тут плановый марш-бросок. Я вроде хотел к старшине подойти, но, понимая, что понимания не встречу, передумал. Подумал — добегу, не впервой. Но! Сашка сошёл со смены, и воткнул меня, вместо себя на ПЦ. Т. е. на боевое дежурство, на приёмный центр. Это для молодых была синекура. Сиди себе шесть через шесть, в тепле и без особых проблем. Так вот и я думаю, зачем это было Сашке-то надо? Бежать десятку с полной выкладкой и ещё воевать по дороге? Но ведь сделал же. Сам. Безо всяких просьб. Я его отблагодарить решил.

Роточка прибежала, грязные же все по макушку. Вовка Щенников, ротный наш, гонял на таких мероприятиях нас как в спецназе ГРУ, откуда он сам и был родом. Подошёл вечером и говорю:

— Сашка, давай я тебе помогу хэбчик постирать.

Так он меня не просто послал, а ещё пообещал употребить в извращённой форме и коллективно… И пошёл сам стираться. И это в то время, когда абсолютное большинство дедов нагнуло молодёжь вплоть до стирки портянок.

Аркаша Сугробов . Зеленоград. Этот, по-моему, даже спал с плакатным пером. Его ротный с замполитом насиловали постоянно. То ленкомната, то стенды какие. Короче писал-рисовал парень без продыху. Вообще-то говоря, художники пользовались особым почётом и уважением. Но об этом будет дальше. Вот с ним тоже можно было на любую тему поговорить и он никогда ни ухом ни нюхом не давал понять, что как-то положение у него выше, чем у тебя, молодого и неопытного.

Мишка Юсов . Москва. Этот вообще был как танк. Непробиваемый!!! Скала. Даже завидно до сих пор. Но если когда приколет, то рота просто умирала. А сам… Ну не помню я, чтобы он хоть раз улыбнулся. Вот помню, что ржали мы миллион раз с его подачи, а конкретного ничего рассказать не могу. Не вспоминается.

Андрюха… То ли Гринёв, то ли Гринин. Этот жил на параллельной улице. У нас даже общие знакомые были. В смысле дома, на гражданке.

Сами понимаете, что никаких проблем в отношенях с ним не возникало никогда. Но вот в роте он никаким авторитетом не пользовался. Был совсем никакой. У него какая-то история была на 1-м периоде. Руку повредил на физо. Так потом до дембеля и ходил, баюкая её на весу. Он по ходу в госпитале чуть ли не больше чем полгода провалялся. Может его поэтому и не любили. Шлангом что ли считали. Я его потом встретил дома. Дык он с рукой так и ходил, подогнутой. Поэтому мне кажется, что не шланговал парень. Но армейский коллектив — это организм сложный.

Под стать ему был Мишка Сорокин . Питер. Тоже спокойный и добрый парень. Отличный спец. И тоже — дело делал молча и спокойно.

Ну, питерцы, это вообще особая статья. Но, вот что интересно — это потом и в дальнейшей службе выяснялось — большие были любители попить-выпить. И это при какой-то особой, интеллигентности, что ли? Какой-то особый стиль и жизни и поведении.

Был у нас Гога. Жидков, звали-то его Славка, кажется. Я точно не помню. Из Мытищ или Калининграда, сейчас Королёв. Замстаршины. Старший сержант. Первый в казарме человек, после того, как последний офицер из казармы уходил. Длинный, лбом лампы сшибал. Здоровый как слон. Громогласный, как репродуктор. Гонял он роту жёстко, но вот чтобы унижал — не помню. Была у парня жилка такая — командирская. Его и любили и боялись одновременно. Но не ненавидели, как некоторых. Я полгода спал над ним.

Вот гадость только в чём была. Если письма из дома нам выдавал Гога, то производилось это действие всегда в каптёрке. Они на пару с ефрейтором Бет-ким, с каптёром, вызывали получившего письмо и вручали его при закрытых дверях. Почему? Да просто всё. Слали нам из дома рубли-трояки-пятёрки. Вот письмо-то и вскрывалось. При них. Нет, письма никто не читал и даже в руки не брал. А вот разворачивать приходилось. И если что-то находилось, то экспроприировалось. Но не просто, а под разговор, — что если бы добрые дедушки сообщили бы в особый отдел или замполиту там, то мотать бы тебе, молодой, срок… Дыр-тыр-пыр бла-бла-бла. Ну, все прекрасно всё понимали и не ныли. Я тока разок налетел. Мне брат рубль, по-моему, вложил в письмо. Он тогда на стипендию жил, а ЭТИ скрысили.

Я у Гоги, когда он уже отправки домой ждал спросил, в смысле, зачем ему-то это надо было. Ведь нормальный же парень. Он мне ответил просто:

— Дембель. Понимаешь?

Теперь о каптёре. Алмаатинец. Фамилия вот запомнилась, но полностью не назову. Специально. Бет-кий . Имя не помню. Его я понять так и не смог. С одной стороны была в нём какая-то человечность, а с другой… Может, должность обязывала