Николай Куликов - Хоть в СМЕРШ, хоть в штрафбат! Оружие Возмездия

Я занял пустующий угловой столик, и тотчас ко мне подошла несколько полноватая, но от этого не менее симпатичная рыжеволосая официантка «под тридцать» – та самая Урсула. На ней была теплая шерстяная кофта поверх серого фланелевого платья с белым передником (в зале было прохладно, и посетители не раздевались, лишь оставляли головные уборы на вешалке у входа). Играя роль влюбленной девицы, она фамильярно чмокнула меня в щеку и, капризно поджав свои пухлые губки, недовольно произнесла:

– Вы нас совсем забыли, господин лейтенант!

– Ничего не поделаешь, служба, – ответил я солидно. – Неси-ка пивка, в горле совсем пересохло!

При этом, когда Урсула повернулась ко мне спиной, бесцеремонно хлопнул ладошкой по ее оттопыренной попке. В ответ она кокетливо погрозила мне пальцем и, виляя бедрами, отправилась выполнять заказ. Безусловно, наш показной флирт был всего-навсего «игрой на публику», но такое поведение было вполне оправданным: среди немногочисленных клиентов (в основном военнослужащих) вполне могли находиться специально «приставленные» ко мне люди из службы безопасности. Это была обычная практика СД – брать под «плотное» наблюдение агента, которому предстояла заброска через линию фронта, да еще с особо важным заданием.

Поставив передо мной две кружки пива, Урсула приветливо улыбнулась, хотела что-то сказать – но в этот момент ее позвал кто-то из посетителей. Потягивая горьковатый напиток, я периодически поглядывал на входную дверь: господин Клаус пока не появлялся, хотя до закрытия заведения осталось не более получаса. Впрочем, почему именно Клаус? Не факт, что на встречу придет лично он – возможно, это будет совсем другой человек, и он находится здесь, в зале.

Без десяти девять пожилой седовласый хозяин заведения, Эрвин Хефнер, громогласно объявил из-за стойки о скором закрытии, дисциплинированные немцы послушно потянулись к выходу. Урсула снова появилась у моего стола: убирая пустые кружки, посмотрела на меня влюбленным взглядом. «Из нее вышла бы прекрасная актриса», – подумалось вскользь. И, наклонившись к моему уху, шепнула: «Задержись…»

Когда хозяин закрыл дверь за последним посетителем, она поманила меня за собой. Спустившись в плохо освещенный и пыльный подвал, заставленный пустыми ящиками и бочками из-под пива, официантка подвела меня к обитой жестью двери и, постучавшись, молча удалилась. «Ну вот, игра во влюбленных закончилась», – усмехнулся я, глядя ей вслед. Послышался звук отодвигающегося засова, и передо мной в дверном проеме предстал господин Клаус. Как и во время нашей прошлой встречи, этот сорокалетний высокий, несколько полноватый мужчина с гладко выбритым холеным лицом был в дорогом черном полушерстяном пальто и серой фетровой шляпе.

Он первый произнес обусловленный пароль, хотя, уверен, узнал меня с первого взгляда. Услышав отзыв, резидент посторонился, пропуская меня внутрь небольшой комнатушки без окон с кирпичными неоштукатуренными стенами. Посередине, на бетонном полу, стоял грубо сколоченный стол, на котором неярко горела керосиновая лампа. Рядом две неказистые табуретки – вот и вся нехитрая обстановка.

Клаус предложил мне присесть, сам расположился напротив, по другую сторону стола. В тесной комнатушке, несмотря на наличие вентиляционной решетки под потолком, было несколько душновато, и я расстегнул шинель – фуражку положил перед собой на стол. Мой американский шеф последовал моему примеру: под пальто у него оказался прекрасно сшитый серый габардиновый костюм; впрочем, шляпу он снимать не стал.

Внимательно на меня посмотрев, негромко отметил:

– Вижу, вы изменили прическу и отпустили усы. Это связано с предстоящим заданием?

– Вы очень проницательны.

Уже при первой нашей встрече я догадался по отдельным репликам Клауса, что он знает обо мне намного больше того, что я сам рассказывал о себе на допросах в американском плену – хотя я был тогда довольно откровенен. Нетрудно было сделать элементарный вывод: в спецподразделении Скорцени у американцев имелись помимо меня и другие агенты (или агент). Так что, врать господину Клаусу не только не имело смысла – в конце концов, это было смертельно опасно.

Разведка вещь жестокая: если резидент начинал сомневаться в своем агенте, того «убирали» без всякой жалости. «На войне как на войне». Тем более сам-то я практически ничего не знал о сидящем напротив меня человеке, ни о его возможностях. Даже безликое «господин Клаус» наверняка было вымышленной фамилией…

Докладывая о предстоящей заброске, я интуитивно ощущал по реакции и отдельным репликам собеседника, что он (по крайней мере, в общих чертах) осведомлен о цели моего задания. «Я был прав: у американцев в системе СД есть осведомители, и, судя по всему, весьма высокопоставленные – ведь о моем задании знает очень ограниченный круг лиц…» Удивляться тут было нечему: на пороге неминуемого поражения Германии многие нацисты стремились спасти свою «шкуру» любой ценой. «Впрочем, я-то чем лучше?» – подумалось с горькой иронией.

Между тем, как только я упомянул о тетради профессора Зайцева, Клаус оборвал меня на полуслове и без обиняков заявил, глядя в упор своим тяжелым, пронизывающим взглядом:

1

В декабре 1944 года в Берлине в обстановке строжайшей секретности был осуществлен эксперимент с ядерным реактором, получившем кодовое название В-VII. Этот урановый «котел» собирали под руководством немецкого физика-ядерщика Карла Виртца. Впервые в немецких реакторах в котле В-VII применили в качестве отражателя графит (ранее использовали обычную воду).

В общей сложности в реактор заложили десять тонн графитовых брикетов, свыше тонны урана и залили полторы тонны тяжелой воды. (В молекуле тяжелой воды D##2###O вместо двух атомов обычного водорода содержится два атома тяжелого водорода – дейтерия.) Собранный котел установили на деревянном основании, уложенном на дне бетонного бассейна, в который залили обычную воду. Сам бассейн находился в подземном бункере в центре Берлина, недалеко от института Кайзера Вильгельма.

В отчете группы Виртца от 3 января 1945 года указывалось, что в результате экспериментов с В-VII удалось окончательно уточнить теорию. Ученые полагали, что теперь сумеют в кратчайшие сроки построить так называемый «критический» реактор для поддержания цепной реакции деления атомов урана. Это, в свою очередь, позволит получить в подобном котле плутоний – основной компонент атомной бомбы. Таким образом, германский «урановый проект» вступал в решающую фазу.

Инженеры и техники из группы Виртца уже к концу января, работая в две смены круглосуточно, в рекордные сроки завершили сборку самого большого из всех ранее созданных в Германии тяжеловодных реакторов, названного В-VIII. Он был начинен несколькими сотнями урановых кубиков, и в него планировалось залить полторы тонны тяжелой воды. Практически все было готово, чтобы через неделю, а именно 29 января, провести решающий эксперимент: запустить в работу «адский» котел, создав в нем критические условия. В столицу рейха из Мюнхена прибыл один из руководителей работ по созданию сверхбомбы – профессор Герлах.