Сергей Михеенков - Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!»

Когда бронебойщик вылез из бокового люка и спрыгнул на землю, Петров догадался о причине его необычного оживления. От него пахло спиртным. Пил он, похоже, самогонку, причем не очень хорошей выгонки. И нашел ее, скорее всего, в танке.

– Там у них – целый буфет. – И бронебойщик потряс гранатной сумкой.

В сумке, кроме банок с рыбными и мясными консервами, оказались и две гранаты. Небольшие, круглые, чем-то похожие на наши Ф-1, но без ребристой насечки и, пожалуй, полегче. Бронебойщик скрутил их проволокой. Детонатор вставил только в одну.

– Вот и все. Можно рвать.

Подождали возвращения другой группы. Вскоре пришли артиллеристы. В плащ-палатке они несли третьего. Но следом за ними шел и Коляденков. Раненого положили под ракитой, на сухое. Он тихо вздохнул и застонал. Коляденков наклонился к нему, сказал:

– Вот, разведчика подобрали. Из тех, которых мотоциклисты постреляли.

– А колесо нашли?

– Какое там колесо…

– Слушай, ополченец, тебе же ротный голову оторвет. Без колеса в траншее лучше не появляйся. Взялся командовать – давай!

– Не оторвет, – неуверенно ответил Коляденков, пропустив мимо ушей то, что младший сержант назвал его «ополченцем».

– Ты его плохо знаешь, – продолжал напирать бронебойщик.

– А ты его откуда знаешь? – Коляденков ощупывал раненого, словно пытался понять, стоит его нести за реку или оставить здесь как ненадежного. – Не пойму, куда его. Крови вроде нет.

– Надо скорее выносить. Там санитары разберутся, перевяжут. Давайте вперед. А мне танк рвать надо. – И бронебойщик снова занялся своими гранатами, показывая и «ополченцу», и всем остальным, что подчиняться он здесь никому не намерен, что у него свое, не менее важное задание.

По существу, так оно и было. Если не удастся подорвать этот танк, днем немцы утащат его, отремонтируют, залепят сваркой щели от пуль и – нате вам, еще один танк на Московском направлении. Опять в него стрелять надо. Но в другой раз такой удачи может и не случиться. Поэтому младший сержант Колышкин с пониманием выслушал матюги ротного, приказавшего ему во что бы то ни стало превратить подбитый «T-III» в металлолом.

– Иначе я тебе, в гриву-душу, твой танк не зачту! Понял? Грызи его зубами, разбивай кувалдой, а чтоб ни одной живой заклепки не осталось! Исполнишь, представлю к медали.

Старший лейтенант Мотовилов был, конечно же, настоящим офицером. Вот батя так батя, вспоминая разговор с ротным, думал бронебойщик Колышкин. Мог бы приказать взорвать танк саперам. Те бы мигом заложили заряд, и разнесло бы эту железную коробочку по деталям по всей пойме. Но у ротного были свои соображения: младший сержант Колышкин, первый номер боевого расчета ПТР, должен был довести начатое дело до конца. А там – получай боевое, заслуженное серебро на грудь.

– Ну, батя… – И у младшего сержанта Колышкина даже зачесалось чуть ниже левой ключицы.

Петров стоял неподалеку. Боец стоял рядом и напряженно слушал поле. Все правильно, твое дело охрана, рассеянно думал о своем напарнике бронебойщик. Он все больше и больше сомневался в том, что взрыва двух противопехотных гранат будет достаточно для того, чтобы сдетонировал боекомплект в танке. Снаряды он вытащил из укладки и свалил в кучу напротив люка, чтобы граната упала прямо на них.

– Надо найти еще пару гранат. Посмотри, у тех, которых профессор завалил. Смотри в голенищах сапог или за ремнями. Все, что найдешь, тащи сюда.

Через минуту Петров вернулся. Протянул бронебойщику гранату с длинной ручкой.

– Вот эта помощней будет. И понадежней. У нее замедлитель долгий. Успеем отбежать.

Бронебойщик примотал проволокой к корпусу штоковой гранаты «лимонки», отвинтил колпачок, выдернул шнур и бросил связку, целясь в боковой люк башни. Но то ли он, пока Петров искал гранату, еще приложился к трофейной фляжке и переборщил, то ли переволновался по поводу обещанной ротным медали, но связка в люк не попала. Гранаты ударились о броню и с хрустом упали к ногам бойцов. Петров услышал сухой щелчок воспламенителя и одновременно голос бронебойщика:

– Пиздец медали.

Ах, какая у него до войны была счастливая жизнь! Учеба в лучшем университете страны. Первый разряд по плаванию. Самая красивая девушка с параллельного курса. А по выходным поездки к родителям в Калугу.

Где-то, может, в чужой и незнакомой книжке, в метро или в трамвае, через плечо, он прочитал, выхватил случайную фразу, которая теперь не давала покоя, угнетала и приходила во сне: счастье – это мечта, которая никогда не сбывается. Как же не сбывается? Ведь он, Олег Петров, студент второго курса МГУ, еще совсем недавно был по-настоящему счастлив!

Когда начали записывать добровольцев в народное ополчение, с их факультета в военкомат пришли многие. Но как-то так случилось, что, пока шла запись, отбор, формирование и прочее, большинство отсеялось. Кто вернулся обратно в общежитие, кто в университет, на кафедры и в лаборантские, другие разъехались по домам. А их, немногих оставшихся, особо годных, а может, негодных для продолжения учебы, зачислили в маршевую роту. Вначале прошел слух, что направляют в 8-ю дивизию народного ополчения. Потом и вовсе приписали к одному из истребительных батальонов, который формировали на случай сдачи Москвы. В конце концов выдали винтовки и пешим маршем отправили под Алексин. С неделю охраняли мост через Оку. Там однажды утром попали под бомбежку. От роты осталось два взвода. Их-то вскоре и влили в один из стрелковых полков 60-й стрелковой дивизии, бывшей 1-й дно. [15]Полк отступал.

В первый же день в батальонной колонне он встретил своего преподавателя Глеба Борисовича Хаустова. Удивительно то, что Глеб Борисович даже не обрадовался ему. В военкомат они ходили вместе. Профессора сразу отправили на фронт. А Петров почти два месяца скитался по запасным командам и подразделениям, которые вначале спешно формировали, а потом вдруг расформировывали, личный состав придавали другим частям, но вскоре, казалось, о нем снова забывали на какое-то время.

Они поздоровались за руку, как старые приятели. Петров зачем-то сказал:

– А я думал, что вас уже отправили в тыл.

– В тыл? Почему?

– Потому что приказ такой есть. Всех ученых, ценных для государства людей вашего возраста демобилизовать и направить по прежнему месту работы или службы.

На это профессор Хаустов ему ответил:

– Вы, конечно, тоже считаете, что война – удел молодых. Ну да, ну да… Дайте мне армию пятнадцатилетних, и я завоюю весь мир! Только вряд ли Наполеон так думал, а уж, тем более, когда-либо произносил эти слова.

Они отступали по проселочным дорогам. Полк тащил обозы, уцелевшие орудия и минометы. Старались держаться лесов. Перед Тарусой батальоны начали окапываться. В первый раз за несколько суток они спокойно переночевали в окопах. Еще стояло тепло. Затянувшееся бабье лето словно торопилось избавиться от последнего тепла.