Сергей Михеенков - Встречный бой штрафников

– Покоем, Кондратий Герасимович, насладимся после войны. – Капитан Солодовников закурил. Курил он с облегчением, пуская дым через ноздри и щуря глаза.

– После войны? – рассеянно переспросил Нелюбин.

– Да.

– А ведь такое время когда-нибудь действительно наступит.

– Что, трудно представить? Просто мы отвыкли от нормальной жизни. – Комбат выпустил через ноздри табачные струи и сказал: – Вчера мои разведчики приволокли «языка». В ранце нашли неотправленное письмо. Солдат совсем молоденький, вроде твоего крестника из полковой разведки. Письмо перевели.

– И что он, этот ганс, домой пишет?

– А то, что и мы. Там, между прочим, были и твои слова.

– Какие мои слова?

– Которые ты только что произнес, о том, рано или поздно, а такое время наступит, когда мы вернемся с войны.

– Ты думаешь, наступит?

Солодовников ответил не сразу, но утвердительно:

– Наступит.

Нелюбин выглянул в поле, посмотрел на Дебрики и покачал головой:

– У нас в деревне бондарь был. Данила. Мужик смирный, тверезый. А баба у него – злющая! Жили они бедновато, с хлеба на квас, что называется. Девок – полон двор. Дочери. Бывало, две лавки углом в горнице сдвинут, сядут – и младшим места не хватает. И два раза в году баба его, Данилиха, приносила ему из сельпа по четверточке зеленой. На Покров и на Пасху. И Данила выпивал. Выпьет ту крохотку, закусит огурцом и – к нам, на улицу. А мужики уже – хор-рошие! Данила бы тоже выпил, а – не на что. В складчине участвовать нечем. И все, бывало, говорил: когда-нибудь, мол, и я напьюсь. Так и помер. Никто его ни разу пьяным не видел.

– Хорошая у него была мечта. – Комбат вздохнул. – Все войны когда-нибудь кончаются. – Он снова затянулся, пустил дым через ноздри, так что казалось, что на нем задымилась то ли шинель, то ли шапка. – И возможно, это самое отвратительное, что ждет нас впереди.

– Нет, Андрей Ильич, тут я с тобой не согласен. Впереди нас ждет победа.

– Черта с два она нас ждет. За нее мы еще не один состав батальона положим. Ну что задумался, Кондратий Герасимович? Пойдем-ка выпьем. А? Хвать его в душу! Все остальные песни – печальные. Вот доложу сейчас хозяину, как прошла атака, и посидим у тебя на НП. Не против?

– Да я всегда такому гостю рад!

– Ну, я тебе, Кондратий Герасимович, не гость, а непосредственный командир. А во-вторых, пошли-ка своего вестового за Сашкой Воронцовым. Посидим вместе. Нас, таких, кто с самой Зайцевой горы, в батальоне раз-два и обчелся.

– Сашка кой-кого собрал. Несколько человек у меня, в Седьмой. Воюют хорошо.

– Я сегодня минометчика твоего видел. Он?

– Он. Сидор Сороковетов. Маршал наш. С тех пор, как его, раненого, с плацдарма эвакуировали, из Седьмой ни ногой. Отпускал к своим, в минометную роту. Иди, говорю, Сидор, все же в тылу воевать будешь. Нет, говорит. Так и остался.

– Как же он без миномета?

– Есть у нас парочка трофейных, – прищурился Нелюбин. – Без минометов нам нельзя.

– Эх, Кондратий Герасимович, любишь ты нештатное оружие! Председательские свои замашки бросить не можешь. Дай тебе волю, ты б, наверно, и танк в роте завел!

– А это ж так: которое дерево со свилью выросло, со свилью ему и повалиться…

С командного пункта Седьмой роты Солодовников связался со штабом полка. Майор Лавренов сразу задал несколько вопросов, которые, как понял Нелюбин по ответам комбата, касались в основном результатов артиллерийской атаки. Немного погодя Солодовников положил на рычаг трубку и сказал:

– Похоже, на сегодня накрылись мои сто пятьдесят с огурчиком.

Нелюбин вопросительно посмотрел на комбата.

– К себе вызывает. Срочно. Все командиры батальонов, начальники штабов должны быть через час в штабе полка.

– Как думаешь, что это может означать?

– Хозяину давно не терпится отличиться.

– Он уже отличился. – И Кондратий Герасимович отвернулся.

За днепровский плацдарм Нелюбин имел орден боевого Красного Знамени. Но в роте никто не помнит, чтобы он его когда-нибудь носил. Старенькая, с отбитой эмалью и изношенной колодкой медаль «За отвагу» висела на его гимнастерке да разноцветные нашивки за ранения. Всегда покладистый, склонный к компромиссу старший лейтенант Нелюбин на этот раз стоял в своем окопе твердо. И когда однажды майор Лавренов спросил его, почему он не носит орден, Кондратий Герасимович тут же, как давно заготовленное, выложил:

– Это не мой орден.

– Как не твой? А чей же?

– Моего замполита лейтенанта Первушина Игоря Владимировича. Представление на него писал собственноручно. Помните такого? Он первым Днепр переплыл и на правом берегу закрепился. И представление мое должны помнить, потому как вы его и подписывали.

– Не дури, Нелюбин, – скрипнул зубами майор Лавренов. – Ну, погоди у меня…

Когда кто-либо из офицеров произносил слово «Днепр», майор Лавренов, казалось, вздрагивал, выпрямлял спину, будто к ней прикладывали кусок льда, и бледнел. Чаще всех, как ему казалось, это проклятое слово в полку произносил командир Седьмой гвардейской роты старший лейтенант Нелюбин.

Уже стемнело, когда капитан Солодовников собрал у себя на КП командиров рот, замполитов и командиров взводов. Комбат развернул новую карту, и те, кто уже получал боевое распоряжение на действия роты или взвода в наступлении, поняли, что спокойная жизнь в обжитых окопах закончилась.

– Ну что, мои верные окопники! Настал час решительных действий!

Офицеры замерли в ожидании.

– Завтра на рассвете атакуем направлением на Дебрики с последующим выходом на Яровщину и Омельяновичи. Правее будет наступать второй батальон. Левее – третий батальон соседнего полка. Первый батальон – в резерве. Карты получите сегодня же. Капитан Подосинников вот-вот прибудет. Он подробно изложит задачу. А я пока обращаю ваше внимание вот на что. Утром будет небольшая артподготовка. Наша минометная рота в ней не участвует.

Ротам выдвигаться следующим порядком: два взвода впереди, один – позади, как резервный. Это и будет нашим вторым эшелоном. Без моего приказа этот резерв в бой не вводить. Связь держать посыльными делегатами. От каждого выделить по одному человеку для связи между собой. И двоих от каждой роты для связи со штабом батальона. Во время наступления рации будут отключены.

Пришел капитан Подосинников, сразу же раздал оперативные карты района, куда предстояло наступать. Уточнил по карте направление движение для каждой роты.

– Наступаем на довольно узком участке, – сказал Подосинников. – В прорыв войдут конно-механизированные части второго эшелона. Операция проводится силами армии. Прорыв намечен на нашем участке. Так что, как понимаете, ответственность на нас возлагается огромная. Какие будут вопросы?