Роман Кожухаров - Штрафники против «Тигров»

Угловатые крыши Сокаля уже проступили на западной линии горизонта. Бойцы стремительно продвигались туда вслед за солнцем, поднимавшимся с востока. Но потом город исчез за пригорками и оврагами. Ландшафт стал меняться. Канавы и ямы с журчащими по их дну ручейками делались все глубже. Езда превращалась в подобие катания на качелях, удерживаться на броне становилось все труднее и труднее.

Во время очередного подъема внезапный шквальный огонь ударил по танкам, с ходу сметя двоих бойцов обратно на дно оврага.

— На землю! Спешиться! На землю! — стремясь перекричать рев моторов, изо всех сил закричал Аникин. Бойцы, как горох, посыпались в высокую траву.

Прямо перед ними, метрах в пяти, начинался еще один овраг. Андрей, скатившись с танковой брони, по инерции подбежал к его краю. Отвесный обрыв, метра в три высотой, рушил все надежды с ходу пройти «тридцатьчетверкам» этот участок. За оврагом начинался пологий подъем, с вершины которого по ним и били фашисты.

— Занимаем позиции и с ходу — огонь! — на бегу кричал Андрей, двигаясь вдоль занятой ими обороны. Среди беспорядочной трескотни автоматов выделялось методичное «та-та-та» пулемета. Аникин почти сразу засек прорезь бетонной амбразуры, из которой вырывалось бледное пламя. Один из танков ответил стрельбой своего курсового пулемета.

В это время на высоте раздался хлопок, и воздух прочертила извилистая струя белого дыма. Граната, пущенная из фаустпатрона, с глухим металлическим звоном ударилась о башню замершего в центре танка и по касательной отлетела метров на пятьдесят в сторону, разорвавшись где-то в глубине оврага. Тут машины как на ладони, рано или поздно их подожгут, из гранатометов или противотанковых ружей. Им надо было срочно уходить и искать другие пути подступа к высоте.

Аникин подбежал к танку командира отделения, жестами и криком объясняя механику, что они здесь не пройдут, что впереди слишком крутой и глубокий овраг. Пули щелкали по броне вокруг Андрея, но он словно не замечал их. Механик, видимо, попался сообразительный. Вскоре моторы всех трех машин взревели с новой силой. И разведгруппе нельзя было терять ни минуты. Пока еще не остыл тот самый кураж стремительного наступательного марша, можно было с наскока попытаться взять эту высоту, неожиданно преградившую путь к Сокалю.

— Вперед, бойцы! Все в овраг!.. — скомандовал Андрей.

Его крик размазал оглушительный выстрел. Танкисты решили прикрыть свой отход пушкой. Снаряд лег на самую макушку холма, хорошенько ошеломив засевших на высоте фашистов. Отойдя от взрыва, они с новой силой обрушились на штрафников.

— Скорее, скорее, уходим в овраг! — торопил Аникин бойцов. Он скатился на дно расщелины одним из последних.

— Товарищ командир! Черт ее дери! Тут репей! У них иголки — что шило… — голосил Талатёнков, с гримасой боли отдирая от себя колючки.

— Ты, главное, следи, чтобы тебе шило в причинное место не угодило! — крикнул с другого конца оврага Карпенко.

— Лучше репей, чем пуля фашистская… — произнес Аникин.

— Карпенко! Николай! — позвал он. — Ты с Мордвиновым и Алхановым заходи справа. Держитесь правее немецкого дота.

— Слушаюсь, товарищ командир… — отозвался Карпенко. — Хлопцы, вперед и не отстаем.

— Талатёнков, ну ты одолел репей? — повернулся Андрей к бойцу, барахтавшемуся в зарослях травы.

— Так точно… почти… не совсем… — бормотал тот, не на жизнь, а на смерть продолжая битву с колючками.

— Ладно… фашисты тебя в порядок приведут… стряхнут все лишнее… — сказал Аникин. — Твой фланг — левый. Постарайся подольше продержаться незаметным. С тобой идут Волженков и Знаменский.

— Знамя, ты слышал? А ну, шевели копытами. Это тебе не на телеге плестись в третьем фронтовом эшелоне! — закричал Талатёнков. Он получил под свою команду двух новобранцев: Знаменского, до штрафной роты служившего в обозе, и бывшего сидельца Волженкова, по кличке Ложка. Еще по прибытии новичка в роту выяснилось, что он старый товарищ Талатёнкова, и вместе они прошли и Крым, и рым, и тайгу, и Нарым.

Сейчас же Телок, получив приказ, напрочь забыл о дружбе, обрел командирские манеры и голос, с ходу войдя в командный раж

— Ложкин, не спи, а то обед прошляпишь. И не высовываться у меня, поняли? А ну, живее…

Немецкий пулемет бил метров с пятидесяти, не давая поднять головы бойцам, оставшимся с Аникиным. Но вот Карпенко со своей группой обозначился на правом фланге. Не успели они преодолеть и пяти метров, как плотный огонь из дота прижал их к земле. Но этих секунд было достаточно, чтобы Андрей и другие, оставшиеся по центру, выбрались из оврага и залегли у подножия высоты.

Сидорычев уже собрал свое противотанковое ружье, соединив ствол с сошкой и ствольную коробку с прикладом. Андрей подполз к нему.

— Быстрее, Сидор! Чего же ты телишься!.. Бей по амбразуре!.. — кричал Аникин, вжимаясь в землю. Пулеметная очередь металась с фланга на фланг, проносясь над ними смертоносным ветром.

Неторопливый мужик Сидор, как его звали в роте, казался медлительным на марше или в исполнении приказов. Но свое солдатское дело он знал основательно. Не обращая внимания на усиливающийся свист пуль, боец установил ружье, выцеливая фашистскую амбразуру. Поняв, что с толку Сидора собьет только фашистская пуля, Андрей махнул рукой.

— Слышь, давай помогу зарядить… — крикнул Аникин. Тот неторопливо достал из кармана шинели металлическую обойму и протянул Андрею. Работая вторым номером, Аникин вставил ее снизу в ружье.

— Ниче, товарищ лейтенант… — рассудительно отвечал Сидорычев. — Это Телок у нас телится. А мы готовимся цель поразить…

— Ну, давай же, не тяни, — снова теряя терпение, подгонял его Аникин.

— А куда спешить, товарищ лейтенант… — тем же тоном отвечал Сидор. — У меня всего две пачки [16] Пачка — металлическая обойма для противотанкового самозарядного ружья. . Я что, зря сюда тащил свою «бронебойку»?

Андрей обратил внимание на маркировку обоймы. Она означала, что в пачке было пять патронов с металлокерамическим сердечником, более мощных и пробивных.

— Сидор, это где ты такие патроны раздобыл? — спросил Аникин.

— Это старшина у нас мастер по части что-нибудь раздобыть. А я за что купил, то теперь их немцам и продам. Недорого возьму…

Сидорычев, припав к прицелу, вымерял. Андрею показалось, что прошла целая вечность, пока вдруг не грянул выстрел и ружье не взбрыкнуло в руках бойца. Не успело оно установиться на прежнем месте, как новый выстрел потряс воздух. Теперь Сидор, приноровившись, гасил мощную отдачу плечом и руками.

Все пять пуль Сидор всадил в дот секунд за двадцать. Он расстрелял обойму так быстро, что бетонная пыль, окутавшая пулеметную амбразуру, не успевала осесть. И уложил всю пятерку кучно — точнехонько в прорезь дота. Вот пыль осела, но ответного всплеска пулеметной очереди не последовало.