Владимир Першанин - Не промахнись, снайпер!

Октябрь стал месяцем самых упорных атак немцев в Сталинграде с целью сбросить защитников города в Волгу. Полоска, которую обороняли наши войска в городе, составляла в ширину 100-200 метров. Немцам казалось, еще одно усилие, и Сталинград будет взят. Но из-за Волги на смену выбитым почти полностью ротам и батальонам непрерывно шли маршевые роты с пополнением.

Плохую услугу немцам оказала пропаганда. Когда в сентябре войска Паулюса захватили центр города, вокзал, Мамаев курган и водрузили флаг со свастикой над сгоревшим домом обкома партии, германские газеты несколько раз объявляли, что Сталинград взят. «Крепость на Волге пала», — вещали немецкие листовки. Но Паулюс этого не подтверждал.

Я помню, что и на нас сыпались листовки. Свастика накрыла сверху карту-схему Сталинграда, и победоносно торчал немецкий штык-кинжал. Расписывалось также, что новые бомбы весом до двух тонн пробивают перекрытия многоэтажных домов и взрываются в подвалах, где прячутся фанатики-комиссары. Остались немногие очаги сопротивления, которые не сегодня завтра будут подавлены. Но вместо победы армия Паулюса все глубже увязала в уличных боях и несла большие потери. Активные удары по флангам (а значит, и по нашей дивизии) стали частью немецкой тактики в тот период.

Если в сентябре не сохранились в памяти действия итальянских снайперов, то месяц спустя только на участке второго и третьего батальонов от точных выстрелов с круч погибали и получали ранения два-три человека в день. Начальник разведки Ясковец, обходя батальоны, обнаружил меня и Веню Малышко, спящими в землянке. Мы только что вернулись с долгого дежурства, развесили сушить мокрую одежду, поужинали и заснули. Капитан пришел в ярость. Сорвал с нас шинели, куски брезента, которыми укрывались, поставил по стойке «смирно» и минут пять отчитывал:

— Бойцы сутками из окопов не вылезают! Бьют врага, терпят лишения. Вам доверили снайперские винтовки, а вы прохлаждаетесь. Вызвать их главного стрелка! Этого, как его…

— Ангару, — подсказал кто-то.

— Совсем мышей не ловят. Начальник разведки не спит, командир полка не спит, а эти дрыхнут без задних ног.

За нас вступился комбат Ефимцев. Стал объяснять, что боевые дежурства длятся по 12-14 часов. От напряжения к вечеру садится зрение, снайперы возвращаются к месту отдыха едва не вслепую, все простужены.

— А кому сейчас легко, — парировал Ясковец.

Комбат заявил, что ребята воюют на совесть:

— Гляньте, какие у них красные глаза.

— От водки и не такие будут. Вообще слипнутся, — пробурчал Ясковец.

— И рады бы сто граммов выпить, когда мокрые приходим, — сказал я. — Только не наливают.

— Значит, не за что. У тебя, сержант, сколько итальянцев на счету?

— Одиннадцать подтвержденных…

— И штук тридцать ухлопал тайком. Никто не видел и не слышал, так, что ли?

— Ну, не тридцать, а десяток точно наберется.

— Сегодняшних двоих я могу подтвердить, — сказал комбат.

Последние несколько дежурств мы выслеживали вражеских снайперов. Порой снайпера не всегда можно отличить от обычного опытного стрелка, который бил по высунувшимся из окопов красноармейцам. Мы с Веней действительно подловили двух стрелков, снайперов или нет, не знаю. Одному я попал в голову, винтовка так и осталась лежать в выемке бруствера. Другого подстрелил, когда тот налаживал стереотрубу.

Оптика у итальянцев была лучше нашей, а о стереотрубе мы могли только мечтать, чтобы вести наблюдение из укрытия, не подставляя собственную голову. Думаю, стрелок со стереотрубой был снайпером, но вполне возможно, я его только ранил.

У капитана Ясковца хватало других забот. Слишком вредным мы его не считали. Покричит, выпустит пар, и можно разговаривать нормально. Он разъяснил, что водку начнут выдавать с наступлением холодов, а насчет глаз мы можем сходить в санроту, пропишут капли или другое лечение. Запыхавшийся от быстрого бега Ангара стоял у двери. Начальства он не боялся и сразу пошел в атаку:

— Какое лечение, товарищ капитан? Им выспаться как следует надо, просто отлежаться подольше. Завтра винтовки разобрать и почистить, оптику проверить и каждый патрон протереть. Они в день один раз едят, когда с позиции приходят. В свободный день только позавтракать и пообедать удается. И вообще, отделение за месяц сорок подтвержденных целей поразило. Итальянские офицеры и наблюдатели башку боятся лишний раз высунуть. Снайпера сегодня ликвидировали.

Напористо отстаивал нас старший сержант Ангара. Заявил, что холода уже наступили, разведчикам водку выдают, хотя они вылазки не часто делают, а лишь наблюдают.

— Придет приказ, будем выдавать, — отмахнулся Ясковец и отправился с комбатом дальше, поднимать боевой дух бойцов.

— Спасибо, Ангара, — от души пожал я ему руку.

— Иваном меня зовут, — с досадой ответил он. — Иван Прокофьевич.

— Да мы как-то больше по фамилии привыкли, — пожал я плечами, — Ангара… вроде позывного.

— Зовите как хотите. Теперь насчет дня отдыха. Сейчас такая обстановка, что после дежурства вам лучше появляться на пару-тройку часов в окопах. Ну, как выспитесь. Пехота в адрес разведчиков и нас злословит. Командиры слушают, тоже раздражаются.

Разборки закончились часа в два ночи. Но с утра, пока солнце освещало вражеский берег, мы подежурили в засаде, сделали два выстрела. Промахнулись, зато заставили спрятаться глубже в окоп пулеметный расчет. Благополучно вернулись в свою землянку. То, что вчерашний разговор закончился нормально, поддержка комбата и Ангары, поднимало настроение. А тут подоспело время обеда, и связисты пригласили нас с Малышко в свою компанию. Кроме жидкой ячневой каши и хлеба, на разостланную плащпалатку высыпали горку вареной картошки, нарезали старого желтого сала и достали сначала одну, затем вторую фляжку самогона.

— С вас бы надо стребовать за постой, — сказал старший из связистов. — Входную так и не поставили, а еще снайперами называетесь.

— Поставим, — пообещал я. — Как водку начнут выдавать, скопим и угостим.

— Ждать необязательно. Если какое лишнее шмотье есть, можно на хуторе обменять.

— Запасное белье имеется. Только мы мокрые приходим, переодеваться надо. Деньги есть, сорок червонцев, еще с учебных курсов сохранились.

— Пойдут и деньги.

Какие-то бумажки сохранил и Венька. Связист сказал, что завтра пошлет гонца, и ужин будет не хуже сегодняшнего обеда. Подогретая каша с салом и картошка с луком казались необыкновенно вкусными. Кормили нас в тот период слабовато. Единственное, что мы смогли прибавить к закуске, — десяток кусочков сахара.

— О, сахар-то настоящий. Не то что желтый песок, — оценили связисты. — С чайком погрызть одно удовольствие.