Анатолий Гончар - Боевой выход

К удивлению Сергея, проехав через мост, они повернули не направо, в сторону ПВД, а налево, в направлении, ведущем прямиком в объятия дружественной второй роты.

«Странно», – подумал он и покосился на сидевшего рядом ротного. Но тот хранил непроницаемое молчание.

Оказалось, что группа Простова обнаружила тайник с партией оружия, и комбат дал команду «по пути» завернуть и привести все это добро пред его ясные очи.

– Придурок, идиот, – потрясая руками, майор Никишин матерился на стоявшего перед ним столбом старлея. – Учишь вас, учишь, а все без толку! Говорил же: взял три ствола – подавай два, взял пять – подавай три. Повезло идиоту, нашел одиннадцать стволов – и все подал! Результа ему захотелось! Соображать надо, соображать! – Майор постучал пальцем себе по лбу. – Ты не в Африке живешь! И куда кривая заведет, не знаешь. Всегда надо иметь под рукой пару левых стволов. Кто знает, грохнешь какую-нибудь сволочь в лесу, его дружки ствол утащат, и будешь ты дурак дураком! Не подать результат жалко, а подать – так еще хуже может получиться. Хорошо, если тип в розыске окажется, а если нет? Заявят, мол, грибника убили. И попробуй докажи обратное, ствола-то нет! Ну, дети, ну, ей-богу, дети с большими яйцами! А, мля… – Никишин еще раз махнул рукой и, ни на кого не глядя, понуро опустив голову, побрел в командирскую палатку.

– Вован, включай порнуху, – донеслось оттуда, – тосковать буду…

Сергей улыбнулся. Он помнил: посмотрев свое любимое «кино», майор Никишин брал гитару и по несколько часов кряду пел, изливая свою тоску по оставленной на «большой земле» женщине. По счастью, его пение никому не досаждало. Во-первых, пел он хорошо, во-вторых, знал много песен и почти никогда не повторялся.

На загрузку одиннадцати стволов много времени не понадобилось, и минут пять спустя эвакуационная колонна покатила в обратную сторону. Ротный, привалившись плечом к дверце, спал или делал вид, что спит, а Сергей сквозь бронированные стекла поглядывал на дорогу и считал дни, оставшиеся до замены. Ведь чем меньше оставалось до нее дней, тем томительнее становилось ожидание.

А в пункте временной дислокации разведчиков, как всегда, ждала неизменная баня и ужин в столовой. То, что пайки выдавались на весь день, включая вечер, никого не волновало. Пришли с БЗ – подавай горячее и цивильное. Впрочем, Артем (начальник склада тире начальник столовой старший прапорщик Селиванов) не обижался, привезенной очередным пополнением «гуманитарки» было пока достаточно.

Получив переданную супругой посылку, Ефимов хотел тут же позвонить домой, но связи с «большой землей» в этот день почему-то не было. Огорчившись и, наверное, от этого так и не распечатав коробку, он плюхнул ее на кровать и пошел мыться.

Каково же было его удивление, недоумение, негодование, когда, вернувшись из бани, обнаружил ее безобразно вскрытой, поваленной на бок, да к тому же еще и частично опустошенной – не хватало одной палки сырокопченой колбасы.

– Ну и какая сволочь… – начал было Ефимов, когда эта «сволочь», противно урча, вылезла из-под кровати и потерлась о его ногу. Вся лоснящаяся от жира морда волосатого вора жмурилась от довольства. – Вот скотина! – уже не так зло, но все еще негодуя, выдохнул потерпевший группник.

В этот момент в дверях палатки показался красный и довольно улыбающийся ротный. По-видимому, слышавший реплику Ефимова, но еще не зная, кому она адресована, он с интересом оглядел офицерский кубрик. Для того чтобы сложить два плюс два, много времени не понадобилось, ибо, воздев вверх левую руку (на правой висело махровое полотенце) с указующе оттопыренным перстом, он с ужасно серьезным лицом торжественно продекламировал:

– …О кого Ништяк потрется – на того снизойдет благодать божия! А вот если…

– Да знаю, знаю, – недовольно отмахнулся Ефимов. – И рученьки, и ноженьки, пожалейте убогого… – Все же сказать слово «меня» Сергей поостерегся. А чем черт не шутит? Да и что с кота взять? Теперь уж колбасу все равно не вернешь. Хорошо хоть еще две палки остались, а то бы пришлось одним запахом довольствоваться. А пахла присланная женой колбаса офигительно. Вот только благоухать ей в преддверии намечающейся пьянки оставалось совсем недолго.

– Пошли на ужин, – предложил ротный. Ефимов замешкался, не зная, куда спрятать оставшуюся колбаску, но Вадим объяснил его замешательство по-своему. – Ты насчет праздника, что ли? Думаешь, куда влезать будет? Не переживай, одно другому не мешает! Пошли.

– Сейчас, – наконец-то отозвался прапорщик. – Вот только соображу, куда колбасу пристроить, а то ведь всю сожрет.

– В тумбочку пихай, и на крючок, – посоветовал ротный. – Ты думаешь, мы сюда крючок просто так присобачили? От него, от ласкового нашего, и делали, чтобы не лазил. Кидай, и пошли.

– Айн момент. – Ефимов нагнулся, запихал посылочную коробку в необъятные недра самодельной тумбочки и, накинув крючок, поспешил вслед за уходящим на ужин ротным.

В этот день ложиться спать, похоже, никто не собирался, да и возможности такой ему бы не представилось: старшина роты отмечал «днюху». Уже загодя старший прапорщик Косыгин «по-пацански» затарился водкой, прикупил упаковку «Оболони», и когда веселье уже было в самом разгаре, вытащил из заначки (все того же «тумбочкового» загашника) большого серо-золотистого леща.

Наверное, насытившись стащенной колбасой (и куда только в него столько влезло!), Ништяк сегодня не крутился возле разомлевших и слегка подвыпивших офицеров и прапорщиков, а, довольно вытянувшись, дрых на кровати ротного. Наконец он лениво потянулся, выгнулся, вытянув вперед и в разные стороны передние лапки, и вытаращил глазищи.

– Это он рыбу чует, – прозорливо предсказал старшина, убирая рыбину подальше от кошачьей морды.

– Да ему эта рыба сейчас по фигу, – убежденно возразил ротный, – он вот только час назад целую палку колбасы сожрал!

– Ну и что, – не сдавался старшина, – коты, они рыбу любят.

– А ты голову лещу отрежь и дай, посмотри, будет есть или нет.

– Голову я сам люблю. Сейчас одно перышко оторву!

Старшина потянул передний плавничок, выдрал его, внимательно осмотрел на предмет наличия мяса и, потянувшись вперед, кинул на край кровати. Ништяк, внимательно следивший за действиями старшины, приподнял голову, втянул ноздрями воздух и вновь завалился на одеяло.

– Вот видишь, – победно возвестил Фадеев, – я же говорил, нажрался!

Его неслаженно поддержали, согласившись, что на сегодня кот сыт и больше ничего жрать не будет, но все же от греха подальше оставили леща на краю стола, под рукой, как всегда, бдительного и прижимистого старшины. Но, увы, стоило только тому на секунду отвлечься, поднимая очередной тост, и Ништяк тихой сапой слямзил столь дружно оберегаемого леща.