Владимир Бешанов - Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде

Таким образом, ни о каком выводе 2-й ударной армии из мешка, в то время когда ее положение уже стало критическим, речи не велось, хотя армия оставалась ударной только по названию. Она даже обороняться могла с трудом. Фактически в окружении вместе с вошедшими в прорыв частями 52-й и 59-й армий находилось более 62 тысяч человек без продовольствия и 600 орудий без снарядов. Снабжения практически не было, иногда «кукурузники», несшие большие потери от немецких истребителей, сбрасывали бумажные мешки с сухарями, из которых большая часть разбивалась или пропадала в болотах, и патриотические листовки: «Трусов — пристреливать, храбрых — славить! Крушите немецко-фашистских захватчиков… Держитесь! Помощь к вам придет!» Немцы вели свою пропаганду: развешивали на деревьях буханки хлеба и уговаривали сдаваться в плен: «Из ада в рай — одна дорога, к нам перебегай!», но перебежчиков было мало (по данным политотдела, на сторону врага в апреле ушли 47 человек, в мае — 17, дезертировали — 84).

Законченная узкоколейка действовала недолго. Немцы вскоре разбомбили паровозы-«кукушки», и санитары вручную толкали вагонетки с ранеными, подкладывая трупы вместо вывороченных шпал.

Тут только и выяснилось, что «армия не может продолжать дальнейшее наступление на Любань».

Хозин, вникнув в обстановку, вынужден был отказаться от наступления и принимать меры к отводу войск. «Дальнейшее ведение операций 2-й ударной армией, — доносил он Верховному, — является мероприятием крайне рискованным и по своей необеспеченности стыка — весьма опасным». Необходимо либо пополнить фронт резервами и, для начала, разгромить противника в районе Спасской Полисти, либо трубить отход и спасать войска. Сам Хозин склонялся к первому варианту и просил Москву «в срочном порядке дать» фронту не менее 100 танков и пяти авиационных полков. 13 мая член Военного совета 2-й ударной армии И.В. Зуев вылетел в Малую Вишеру, доложил о безвыходном положении армии и вернулся с директивой командования Ленинградского фронта № 00120 начать подготовку последовательного вывода соединений на заранее подготовленный рубеж. Отход начать по сигналу «Вперед».

В нашей военной истории датой окончания Любанской наступательной операции считается 30 апреля, а начало операции по выводу 2-й ударной армии из окружения относится к 13 мая. Соответственно с этим «летоисчислением» ведется и подсчет потерь. Можно подумать, две недели, отделяющие две даты, солдаты Волховского фронта на курорте отдыхали или, договорившись с немцами о перемирии, злостно саботировали исполнение приказа № 130. Ан нет, именно в этот период, по воспоминаниям рядового И.И. Беликова, уложили вновь прибывшую, заново сформированную, 2-ю стрелковую дивизию 59-й армии, которой поставили задачу без артиллерии, штыковой атакой, прорвать оборону противника у Спасской Полисти:

«Ранним утром 1 мая наш полк начал наступление. «Катюша» дала залп термитными снарядами, и одна из немецких огневых точек заглохла. Мы пошли в атаку. В первые же минуты боя были убиты комбат, начальник штаба батальона и мой командир взвода младший лейтенант Мирошников. Но все же наш полк углубился на 2 км в тыл фашистов. При этом мы захватили продовольственный склад. Он-то и оказался ловушкой — местом гибели моих однополчан. Когда мы голодные, как волки, набросились на еду, начались бомбежка и артобстрел. От нашего взвода из 25 человек в живых осталось пятеро…

Когда стемнело, мы отползли на кладбище солдат нашего полка. Комиссар полка — в новой шинели, с тремя полевыми шпалами в петлицах — сидел под сосной. Сосну вывернуло взрывом, и голова комиссара лежала по одну сторону дерева, а туловище — по другую. Повсюду земля была перемешана с кровью. Живые, с оторванными руками и ногами, просят: «Браток, пристрели…»

На всем прорыве немецкой обороны — 500 м по фронту — был завал трупов и раненых. По утрам, когда не было бомбардировки, мы занимали оборону на переднем крае. Ночью стаскивали трупы и делали из них настил, чтобы не лежать в болотной воде. Так прошло 10 суток. О нас вроде забыли: не доставляли ни еду, ни боеприпасы. На десятый день встал я рано и пошел поглядеть: не остался ли кто из наших в живых? Меня заметили немцы и орут: «Иван, иди кашу кушать!» А стрелять не стреляли — совсем нас не боялись.

… Я спросил младшего лейтенанта, сколько осталось в нашем полку живых и кто теперь командир полка. Кукуев — грязный, голодный — отвечал, что у нас осталось всего 58 человек и он за командира. У нас не было ни снарядов, ни патронов, ни продовольствия, но покинуть передний край мы не могли. За нами, у шоссе Москва — Ленинград, стоял заградотряд. Уход с передовой карался расстрелом. Оставалось два пути: смерть или плен. Никто из наших бойцов не сдался…

Младший лейтенант Кукуев разрешил мне сходить в штаб дивизии и доложить командованию о нашем положении. Я добрался до штаба, разыскал начальника связи дивизии майора Малофеева и рассказал об обстановке. А он спрашивает: «Имущество связи сохранили?» В то время за потерю имущества полагался расстрел: катушка кабеля ценилась дороже человеческой жизни…

Нашу дивизию пополнили, а фактически сформировали заново, и снова направили на прорыв». Другие соединения вели ожесточенные и безуспешные бои за овладение Трегубово и Приютино. Только 13 мая 59-я армия получила приказ «прекратить активные действия и перейти к обороне».

Наконец, 14 мая Ставка дала директиву об отводе войск 2-й ударной армии «из занимаемого ею района». Речь шла не о выходе из окружения, а об организованном отступлении на выгодный для обороны рубеж Ольховка — озеро Тигода, перегруппировке и нанесении сильного удара с запада силами двух дивизий и четырех стрелковых бригад навстречу 59-й армии с целью ликвидации противника в выступе Приютино — Спасская Полисть. Генерал Коровин для реализации этой задачи должен был использовать шесть дивизий, две стрелковые и две танковые бригады. На подготовку и осуществление операции отводилось 7—10 дней. Москва чем-либо помочь волховчанам не могла. Месяц май ознаменовался серией поражений Красной Армии на всех фронтах: в Крыму войска Манштейна разгромили три советские армии и захватили Керчь, под Харьковом танки Клейста завершали окружение двадцати семи дивизий Юго-Западного фронта, неудачей и огромными потерями закончились Ржевско-Вяземская (777 тысяч убитыми и ранеными) и Демянская (246 тысяч) операции. В ходе последней — как контраст с судьбой 2-й ударной армии — фон Зейдлиц 24 апреля успешно деблокировал окруженную группировку Брокдорфа, причем немцы не стали выходить из «котла», а отбив все советские атаки, прочно обосновались в 40-километровом (!), при ширине 6–8 км, Рамушевском коридоре и удерживали Демянск до февраля 1943 года.