Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812

Раз упущенный, благоприятный случай – если только это действительно был такой случай – не представлялся уже вторично. Он мог состоять только в том, чтобы подавить сопротивление Франции, не дав ей времени организовать его. Потом же приходилось уже иметь дело не с политикой двора, игравшего свою партию на шахматной доске войны посредством королей, пешек, туров и армий, но с вооруженной нацией, распаленной яростью и возбуждаемой страстями, подавить которые могло одно лишь физическое истощение. Содействовать такому истощению на суше Великобритания могла лишь через посредство союзников, что она действительно и делала. На ее же настоящей стихии, на море, ей предстояло выполнить две вещи. Во-первых, сохранять свою собственную силу, поддерживая, расширяя и охраняя действие своей торговой системы; и во-вторых – отрезать Францию от этих источников силы и жизни. И оба эти дела были выполнены самым действенным образом, но – вопреки утверждению Маколея – выполнены не через мастерское управление графа Спенсера (заслуга которого нисколько здесь не оспаривается), но общей политикой министерства в деле расширения, колониальной системы, путем мудрого внимания, обращенного на поддержание английской торговли во всех ее разветвлениях, и путем огромного усиления военного флота. В промежуток времени между 1754 и 1760 годами, т. е. в период, охватывающий наиболее блестящие успехи старшего Питта, британский флот увеличился на 33 процента; соответствующий же рост его за время между 1792 и 1800 годами, т. е. уже при управлении сына, составил 82 процента. Насколько полно управление и командование этой могущественной силой находилось в руках морских офицеров, а не этого государственного человека в то время, когда во главе Адмиралтейства стоял неспециалист, станет ясным для всякого, кто близко ознакомится с распущенностью флота Канала, бывшего прямо под глазами у графа Спенсера, или со слабыми распоряжениями, вызванными некоторыми частными осложнениями, вроде, например, Ирландской экспедиции 1796 года, и сравнить эти действия с энергией, обнаруженной в это же самое время у Джервиса в Средиземном море, или позднее – в превосходных распоряжениях того же адмирала в бытность его начальником флота Канала.

Мало, в самом деле, найдется государственных людей, которые бы не зависели таким образом от подчиненных им специалистов, и Питт не составлял в этом отношении исключения. Он не был ни генералом, ни адмиралом, да, кажется, и не считал себя за них; но он совершенно ясно понимал, в чем заключается сила Великобритании и какова должна быть сфера ее действий, и, руководясь этим пониманием, направлял ее операции. Таким образом, в окончательном торжестве британской нации над духом Французской революции, нельзя, по справедливости, не признать крупнейшей заслуги за вождем, который в упорной борьбе против ветра и прилива, вынуждаемый часто непредвиденными опасностями, восстававшими вокруг его корабля при проходе его по неисследованным морям, уклоняться с прямого курса, никогда не забывал намеченной им себе с самого же начала цели – «Безопасности». И как кстати пришлось ему оставить свой пост немедленно же после Трафальгарской победы и Аустерлицкого поражения! Этот резкий контраст между существенным и в действительности решительным успехом и ошеломляющей, но эфемерной неудачей хорошо символизирует пройденное им беспокойное поприще, как оно представляется поверхностному наблюдателю. Когда руль выпал из его ослабевших рук, все казалось потерянным, но в действительности худшее уже было пережито. «Кормчий уже выдержал шторм».

По смерти Питта было сформировано министерство несколько смешанного характера, группировавшееся около его родственника и прежнего сотоварища, лорда Гренвиля, и его постоянного соперника, Фокса. Министерство это продержалось у власти лишь четырнадцать месяцев – период времени, оказавшийся достаточным для того, чтобы дать Наполеону предлог для его Берлинского декрета, но бывший слишком коротким для производства какой-либо коренной перемены в главных началах принятой Питтом политики. С последовавшим же в марте 1807 года падением этого кабинета власть снова перешла в руки преданных личных друзей и политических последователей Питта. Очутясь почти с самого же начала лицом к лицу с угрожающим союзом империй Востока и Запада, заведомой, хотя и скрываемой, целью которого было – поделить между Францией и Россией господство на континенте и докапать Великобританию путем коммерческого ее истощения, министерство это, частью по необходимости и частью по традиции, противопоставило этой комбинации политику, завещанную ему его великим вождем. Колониальные предприятия умножились, так что под конец можно было применить к колониям грустное признание, сделанное раньше Директорией относительно коммерческого флота, а именно, что не осталось уже ни одного судна под враждебным Великобритании флагом. Что касается военного флота, достигшего в 1808 году своей наибольшей численности, то до самого конца борьбы он поддерживался на той же силе, хотя несколько и уменьшился по числу судов. Не будучи в состоянии помешать усилению материальной части французского флота путем производства построек судов в портах Франции, Великобритания продолжала препятствовать его успехам и делала невозможным его снабжение, поддерживая строгое наблюдение за побережьем страны, заставляя его эскадры стоять в портах (т. е. не дозволяя им пользоваться единственным доступным для флота учебным плацем – морем) и, наконец, мешая приведению в исполнение проекта Наполеона усилить свой флот путем насильственного захвата судов, принадлежащих менее значительным континентальным государствам.

Таким образом было обеспечено пользование морем, этим великим общим достоянием и большим торговым трактом. Военный флот неприятеля был нейтрализован, его заграничные базы отрезаны, а его владения сделались рынками и источниками английской торговли. Но для последней было еще мало, что ее движение могло теперь совершаться сравнительно безопасно. Для ее меновых операций были нужны как товары, так и рынки, как производители, так и потребители. Но от последних, как известно, Наполеон старался удалить ее посредством Континентальной системы, которая при участии России могла быть, по его мнению, действительным образом проведена на практике. Министерство Персиваля и Каннинга отвечало на это своими «королевскими указами», действие которых смягчалось практиковавшейся системой частных разрешений и которые имели двоякую цель – продлить сопротивление Великобритании и истощить сопротивление неприятеля; меры эти, однако, лишь воспроизводили в большем масштабе закон 1756 года с изменениями, сделанными в нем в 1798 году Питтом, ради достижения тех же самых целей.