Катерина Катина - Рыжая с камерой: дневники военкора

Отец быстро освоился на новом месте, и стал помогать в ведении документации. Вскоре он стал начальником медицинской части, а в 1942 году, несмотря на немолодой возраст — 56 лет, мой отец отправился добровольцем на фронт.

Мы остались с мамой вдвоем, и так началась наша новая жизнь в незнакомом городе Кзыл-Орда...

Троллейбус. Я еду в полупустом троллейбусе на открытие выставки «Наследницы сарматов», для которой фотографировалась еще летом. Малочисленные пассажиры обсуждают начавшийся в Киеве очередной майдан. Сейчас только и разговоров, что о майдане...

— Говорят, этих майданутых побили ночью, палатки снесли, — говорит старушка, на переднем сидении.

— Да мало побили, они опять бузят. Надо было больше бить, — вторит ей другая, сидящая позади.

— Они скачут, а мы работаем! В Европу хотят, прости Господи, — подключается третья.

Майдан недавно начался, и минувшей ночью произошло первое кровавое противостояние. Прихожу домой, сразу включаю телевизор, хотя вообще его не смотрю. «Ну, что там, в Киеве?», — мой первый вопрос маме с порога. Я уже подписана на паблики антимайдана, произошли первые виртуальные стычки с оппонентами.

Сначала у меня было чувство, что все обойдется, будет, как и 10 лет назад, во время первой оранжевой революции. Помайданят и разойдутся. Но, следя за ситуацией, я все больше осознаю, что в этот раз все будет по-другому. Америка всерьез взялась за Украину.

Постепенно Юго-Восток Украины поднимается против майдана — в пику украинофилам появляются антимайданы по всей стране, большая часть людей едет в Киев, в палаточный городок в Мариинском парке.

Уже 7 декабря, в день святой Екатерины, на площади Ленина в Донецке прошел очередной митинг. В принципе, небольшие сходы граждан, негативно относящихся к майдану, начались фактически с первых дней событий в Киеве, я присутствовала на каждом из них, но почему-то этот митинг мне особенно запомнился. То ли потому, что это были мои именины, то ли из-за нарастающего интереса к движению антимайдана... Среди прочих, на митинг пришли тогда мало кому известные Андрей Пургин и Сергей Барышников. Тогда я сделала первый пост на политическую тему в инстаграм. #fuckEU #антимайдан #ТС #русь. 9 лайков. Один негативный комментарий и один положительный. Счет 1:1... Маховик раскручивается...

В январе центр Киева превращается в преисподнюю. Я с ужасом смотрю кадры стримов. Вот Грушевского... На этой улице мне всегда нравилась клумба в виде часов. Когда я приезжала в Киев на съемки для глянца, я всегда гуляла по этой улице... Теперь некогда мною любимый Киев превратился в Мордор, населенный безобразными орками.

Происходящее все больше меня беспокоит. Мой день начинается и заканчивается просмотром новостей. Вот избиение безоружного «Беркута», вот адский огонь из шин в центре некогда любимого мной города.

Новость о перевороте в Киеве 22 февраля я восприняла скептически — тогда я еще наивно думала, что Янукович быстро разгонит весь этот шабаш. Однако трусливый президент просто позорно сбежал из страны на личном вертолете, бросив несчастную Украину на растерзание фашистам.

Видя происходящее в Киеве, весь юго-восток Украины будто бы проснулся от продолжительного сна. Гражданская сознательность вывела людей на улицы.

23 февраля в Донецке был назначен большой митинг протеста. Помню, как пришла тогда вместе с родителями на площадь около областной госадминистрации, именуемой в народе ОГА.

Я убеждена, что мои родители воспитали меня правильно, и за это я им очень благодарна. Они — самые близкие и самые важные люди в моей жизни, мои главные критики, одни из немногих, чье мнение для меня действительно важно.

Родители привили мне патриотизм, любовь к истории и жажду справедливости. Мы вместе выходили на митинги, так было и в феврале 2014-го.

Вся площадь была заполнена людьми — мужчины, женщины, было много молодежи, парней, которые пришли с битами и цепями — все мы были готовы отразить возможную атаку «правосеков». Нас тогда часто пугали так называемыми поездами дружбы, но кишка у новоявленных украинских нацистов оказались все же тонка.

Пройдя ближе к библиотеке имени Крупской, я заметила бойцов «Беркута», стоявших во внутреннем дворике. Ребята только что вернулись из зачумленного Киева. Все собравшиеся на площади люди в едином порыве стали скандировать «Беркут» — герой!» и «Молодцы», у меня по коже пробежали мурашки. Я вглядывалась в лица этих уставших, затравленных, но непокоренных ребят, и видела, как у некоторых в глазах блестели слезы... Еще вчера, в Киеве, они стояли фактически безоружные против обезумевшей толпы, готовой их растерзать за печенюшки Нуланд, а сегодня, в Донбассе, их встречают как героев.

На следующий день, 24 февраля, увидев информацию о стихийном митинге у ОГА, я отменила все дела и позвала с собой за компанию папу и Мишу Попова. Мы пришли к зданию одними из первых, народу собралось не так много. Всех волновало, что же будет дальше, что ждет Донбасс после того, как власть в Киеве перешла к хунте.

К нам спустилась какая-то «говорящая голова» (Шишацкий выходить к народу отказался) и повел в офис «Партии регионов». Кстати, среди неравнодушных дончан были и будущий Глава Республики Александр Захарченко, и министр иностранных дел Александр Кофман. Захарченко тогда запомнился мне своим видом — серьезный, молчаливый, в черном кожаном плаще и с сигаретой в руке.

Митинг в центре Донецка 1 марта, во время которого Павел Губарев был выбран народным губернатором, был уже многотысячным. По центральной улице Донецка — улице Артема — шли десятки тысяч людей, в едином порыве скандировавших «Россия!». Именно тогда на зданиях города стали массово появляться триколоры.

Проукраинское, оранжевое меньшинство в Донецке рисковало нарваться на неприятности, устраивая свои мероприятия у памятника Тарасу Шевченко, поэтому постепенно их шествия и акции сошли на «нет».

Протестные движения в Донецке с каждым днем набирали обороты. Здание областной администрации несколько раз брали штурмом, меняя украинский флаг на российский. В городе все четче стало прослеживаться двоевластие. Однако полноценно штурм правительственного здания удался лишь 6 апреля 2014 года. Согнанные для его охраны полицейские, в том числе и привезенные из других областей, расступились перед народом практически без столкновений — обошлось малой кровью. Активистами были захвачены также отделения милиции и СБУ.

В ночь на 7 апреля здания нужно было удержать. Предыдущие попытки захвата ОГА проваливались из-за недостаточного количества людей, находившихся внутри. Активистов быстро арестовывали сотрудники СБУ и не перешедшие на сторону ДНР полицейские.