Катерина Катина - Рыжая с камерой: дневники военкора

В конце мая я поняла, что мне мало быть активисткой, моя кипучая энергия и желание вершить историю привели меня записываться в женское ополчение. Я пришла в здание бывшей ОГА, и здесь начался квест. В одной из комнатушек, где должны были записывать добровольцев, никого не оказалось и меня отправили в другую комнатушку, в которой также никого не было. Хождение по этажам и ожидание меня порядком разозлили, и я уже собралась уходить домой, несолоно хлебавши, как мне встретился знакомый по референдуму.

— Привет, Кать! Слушай, такое дело. Тут ребята стримера ищут, короче, нужен человек, кто будет снимать по Донецку. У них там в Славянске есть человек, в Краматорске, а в Донецке с 1 июня снимать некому — Топор уходить хочет, — сразу выпалил знакомый.

Имея о стриме весьма обывательское представление, я все же заинтересовалась предложением о работе. Во-первых, мне хотелось быть полезной нашему новому государству, а, во-вторых, подобная работа казалась мне, поклоннице Лары Крофт, ярким и интересным приключением. Я была тогда очень наивна, а разыгрывающаяся военная драма все еще казалась нереальной. Как и многие из нас, я видела войну лишь в своем воображении, читая книги и слушая рассказы бабушки, и в кино. Тогда я еще слишком романтизировала войну...

И вот, выходя из зоны комфорта и предвкушая что-то новое, я отправилась на встречу с Сашей Топоровым.

Именно этот человек вел стрим из окрестностей аэропорта 26 мая, его кадры тогда смотрели в прямом эфире тысячи человек. Это казалось каким-то кино, трудно было поверить, что весь тот видеоряд был снят этим пареньком в прямом эфире, под обстрелами украинской авиации, в нашем Донецке.

— Это стримы для агентства крымских ребят — «Юго-Восточный фронт». Тебе нужно каждый день часов на пять-семь вести прямые эфиры, демонстрируя все интересное, что происходит в городе и общаясь со зрителями. Техника — вот, — вкратце рассказал о специфике работы Топор, вручая планшет и карманный роутер.

Видно было, что Топору хотелось как можно быстрее переложить свою работу и забыть об этом навсегда, уехав подальше. Как позже я узнала, с ним провели серьезную беседу о том, что такие стримы, как сделанный им 26 мая под аэропортом, не просто опасны, но и вредны. Ведь они несут прямую угрозу ополчению, демонстрируя врагу местонахождение бойцов и всю внутреннюю кухню в прямом эфире.

Кстати, это был последний подобный стрим, хотя редакция и пыталась отправить меня снимать бои под Донецком в прямом эфире. Уже тогда я усвоила самое важное правило, которому следую и поныне: выбирая между сенсацией и безопасностью, я, несмотря на любовь к риску, выбираю второе. Ни одна «картинка», ни один репортаж не стоит жизни и здоровья. Ни твоего, ни тем более, других людей. К сожалению, этому правилу следовали и следуют далеко не все мои коллеги. В погоне за сенсацией, горячей новостью они иногда подставляли военных... А иногда гибли сами. Список погибших военкоров, как и бойцов, погибших по их вине, велик. Инстинкт самосохранения должен присутствовать всегда и везде. Так же как и личная ответственность. В 2014 я четко осознала, что война — это наша реальность, а не «сочная» картинка и тысячи просмотров на YouTube, не компьютерная игра, где можно в любой момент сделать save game — load game. К сожалению, до сих пор некоторые люди, живущие в иной, невоенной, реальности, видя картинку по ТВ или в сети Интернет, воспринимают ее как триллер, как фильм ужасов, как возможность пощекотать себе нервы... Чем больше крови и разрушений — тем лучше для них. Чем больше «жести» — тем больше просмотров. Увы, такова моя личная статистика...

А в тот далекий, жаркий майский день я получила аккредитацию на работу, и так начался мой журналистский путь. Ребята в редакции были молодыми и энергичными, энтузиасты из только присоединившегося к России Крыма теперь освещали события из Донбасса, и я рада была присоединиться к этой команде. Это была настоящая народная журналистика, которая смело конкурировала с маститыми российскими телеканалами.

Я вела стримы с митингов и шествий, концертов, окраин города, заседаний Верховного Совета, из больниц и парков. Затем были репортажи, которые облетели весь мир, «Юго-Восточный фронт» был переименован в News Front, и работа закипела еще активнее. За эти годы мы выросли в серьезное информационное агентство, и сейчас нас смотрят и цитируют, нам доверяют, враги критикуют.

News Front — это коллектив идейных, молодых людей, настоящее поколение патриотов, ресурс, который из группы горящих идеей энтузиастов превратился в полноценный международный ресурс с иностранными редакциями в разных странах мира. Это пример народной журналистики без купюр и рамок, без определенных форматов и с собственным, узнаваемым почерком. Я очень рада быть частью команды News Front и благодарна нашему руководителю Константину Кнырику за то, что он увидел и открыл во мне журналистский талант. Все случайности неслучайны, и я понимаю, что нашла дело своей жизни.

В начале июля 2014-го на улицах Донецка все чаще стали появляться ополченцы. Игорь Стрелков вывел своих бойцов из Славянска.

Когда я встречала ополченцев, то всегда говорила им «спасибо», а ребята смущались и краснели в ответ. Удивительно, но фактически до начала июля Донецк, несмотря на очаг противостояния в аэропорту и близлежащих населенных пунктах, жил какой-то беспечной жизнью. Активно проводились митинги и другие мероприятия и вроде бы уже начала налаживаться политическая сфера, но в то же время на многих местах все еще продолжали сидеть откровенные укропы, а сам город пребывал в какой-то спячке, опасном в военных условиях состоянии. Бойцы «Оплота», «Востока», «Русской православной армии» отвоевывали близлежащие населенные пункты, им было не до политики, а Донецк продолжал жить какой-то довольно размеренной жизнью. Парадоксально, но в фактически в центре Донецка располагалась украинская воинская часть, во время штурма которой в конце июня 2014 года погиб оператор Первого канала Анатолий Клян.

Нельзя сидеть ровно на пятой точке и ничего не делать, когда враг у тебя под боком и готов напасть в любой момент. Благо, вся эта тревожная летаргия вскоре рухнула.

С приходом «Стрелка» в городе был наведен порядок, начали активно подготавливать бомбоубежища, с улиц исчезли алкоголики, наркоманы и прочие подозрительные элементы — неблагополучный контингент или убегал, или перевоспитывался трудом, копая траншеи на передовой.

Позднее я встречу некоторых ополченцев, которые будут искренне благодарить Стрелкова за такую трудовую повинность, ведь таким образом они избавились от своих вредных привычек и вернулись к нормальной жизни.