Вадим Пеунов - Об исполнении доложить

Яковлев пояснил:

— Не исчез бы совсем. Что-то его беспокоит. В Таганрог ездил с командировочным удостоверением, которое выписывал сам. Приказа не было, лишь устное разрешение директора.

Вне сомнения, Яковлев лучше меня чувствовал ситуацию. Но мы вообще были с ним поклонниками противоположных методов. Я считал, что, если нет особой причины, спешить с арестами не стоит, надо постараться распутать все концы. В истории разведки у этого метода есть отличные примеры. Хотя бы случай с бароном Ростоком.

Английский король Эдуард VII умер за четыре года до Первой мировой войны. Похоронить «друга и брата» приехал германский кайзер Вильгельм II. В его свите прибыл некий барон Росток. Англичане знали, что он как разведчик был пойман с поличным в одной из стран Южной Америки. Ростока взяли под контроль, проследили все его встречи. Как-то часов в двенадцать ночи он вышел из гостиницы, доехал до одной из глухих улиц. Расстался с такси и зашел в небольшую парикмахерскую, где «брился» более часа. И это глубокой ночью! Парикмахером оказался натурализованный немец. Он содержал небольшую фирму по поставке оборудования для парикмахерских. Английская контрразведка взяла под контроль всю корреспонденцию, которая шла к нему. Парикмахер оказался «почтовым ящиком», под видом заказов на оборудование он получал донесения от целой сети немецких разведчиков в Англии. Их всех выявили. Но до поры до времени не трогали, просто снимали копии с корреспонденции. Четыре года разведка ограничивалась лишь наблюдением, но вот грянула война, и в первый же день немецкие разведчики были арестованы (по немецким сведениям — двадцать шесть человек, по английским — около полусотни). Германия лишилась информации в самое нужное для нее время.

Впрочем, сейчас у нас с Яковлевым допустимые сроки «выжидания» были отнюдь не английские.

Я подумал о том, что если Иванова все-таки придется арестовать, то сам факт ареста от окружающих не трудно будет скрыть. Когда-то Иванов перенес инфаркт. Родные и сослуживцы (для нас главное, чтобы и сообщники) поверили, что он вновь заболел. На этот раз в дороге. Если кто-то к нему явится вместе с Сугонюком, встретим. Но для этого надо куда-то отправить сына и жену. С сыном проще. Похоже, паренек не подозревает, какими делами занимается его отец. Комсомолец, хотел уйти добровольцем на фронт. Надо его спасти для Родины. Я сказал об этом Яковлеву. Борис Евсеевич согласился.

— Направить бы его в училище. Закончил девять классов. Отличник.

— По годам не пройдет.

— Что-нибудь придумаем.

— Только не стоит с этим делом тянуть, — посоветовал я.

При мне были документы Чухлая, то бишь Николая Николаевича Селиверстова. Я показал их Яковлеву.

— Неплохо бы проверить, что подлинно, а что от лукавого.

Внимательно полистав паспорт Чухлая-Селиверстова, Яковлев оживился.

— Похоже, прописка настоящая, адрес мне знаком: дом матери Архипа Кубченко.

Яковлев позвонил в паспортный стол, потом в райвоенкомат. Оттуда подтвердили: да, Николай Николаевич Селиверстов, 1893 года рождения, на учете состоит.

— Выходит, жил у нас под боком, а мы и не всполошились. Связан как-то с Кубченко, значит, имел отношение к розентальцам.

Яковлев вызвал одного из своих помощников — старшину по званию.

— Вот пропуск и отпускное удостоверение. Срочно в «Сельмаш», узнать об этом человеке, что можно. Возьмите машину.

Яковлев понимал, что я в Ростове не задержусь, а уехать без документов Чухлая-Селиверстова не могу, их надо возвращать владельцу.

Часа через два старшина вернулся.

Николай Николаевич Селиверстов поступил на «Сельмаш» в тридцать девятом году. В июле 1941-го, два месяца назад, был травмирован (сшибла машина), после больницы получил путевку в Цхалтубо. Должен был уже вернуться, но почему-то задержался. До «Сельмаша» работал на Урале. В данный момент не женат. Платил алименты на ребенка по исполнительному листу. Деньги шли по адресу: Красноград, Садовая, 39, на имя Анны Афанасьевны Журбы.

— Полнейшая легализация! — посетовал я. — Даже алименты платил.

Проверить красноградский адрес не представлялось возможным: наши оставили город.

А вот больничный лист гражданина Селиверстова надо взять под контроль. Куда он приведет? Почти убежден, никакой травмы не было. Но выплывает другое: около двух месяцев тому Чухлай был в Ростове, а потом очутился в Германии. У него было два пути: «рядовой» — армия, фронт, плен. И «особый» — самолетом. Сюда привезли, могли и вывезти. А если пошли на такую операцию, значит, задание Чухлай получил особо важное. Вне сомнения, он считается крупным специалистом по Донбассу. И задание получил соответствующее своим знаниям и способностям. Операция «Сыск»! Эх, Надежда, Надежда, что же ты наделала! Какого нужного человека вывела из строя!

Старшина получил новое задание: проверить, кто и когда выдавал Селиверстову больничный лист и есть ли в милиции акт о дорожном происшествии, в результате которого «пострадал гражданин Селиверстов».

Борзов вернулся из штаба около семи вечера. Расстроенный. Поздоровался со мною. Бывало, захватит ладонь, сожмет пальцы, а тут лишь прикоснулся и — все. Подошел к печке, зябко поежился, прижался щекой к белому теплому изразцу. Стоял так долго. Потом вздохнул, пододвинул к печке старинное потертое кресло, сел.

— Приземляйтесь, — предложил он нам с Яковлевым. — В ногах правды нет.

Андрей Павлович еще какое-то время гнездился в кресле, все не мог умоститься, найти удобную позу.

— Киев оставили, это вы знаете… Семьдесят один день держали оборону, — глухо начал он. — Конечно, перемололи вражьей силы немало. Перехвачено донесение: в танковых дивизиях у гитлеровцев потери до семидесяти процентов, в стрелковых — того больше. Полками командуют обер-лейтенанты, в ротах по пятьдесят человек. И те валятся с ног от усталости. Но и наши потери не меньше. Есть сведения, правда, непроверенные, штаб Юго-Западного фронта попал в окружение, командующий погиб. И вообще там, в котле, осталось… — Он в досаде пристукнул по кожаному подлокотнику кресла. — Одним словом, нам будет еще труднее. Высвободившиеся дивизии гитлеровцы доукомплектуют… В Германии заканчивается обучение двухсот семидесяти тысяч контингента двадцать второго года рождения и начался призыв двадцать третьего года… Перед группой армий «Юг» поставлена задача овладеть Донбассом и Ростовом, открыть дорогу на Майкоп, к нефти. Для этой цели создается специальная ударная группа.

Я подумал о том, что такое изменение общей обстановки заставит и нас с Яковлевым форсировать события.

— Мне приказано вернуться в Москву. Давайте определимся по вашим делам, — подытожил Борзов. — Что будем делать с Сугонюком и Чухлаем?