Вадим Пеунов - Без права на помилование

Вадим Константинович Пеунов родился 29 апреля 1923 года в семье служащего. Он принадлежит к тому поколению советских писателей, для которых главной жизненной школой стала Великая Отечественная война. В действующей армии — с 1942 года. Награжден медалями. Член КПСС.

В 1955 году вышла первая приключенческая повесть В. Пеунова «Последнее дело Коршуна», которая сразу же завоевала признание читателей, была переведена на несколько языков. Перу писателя принадлежит более двух десятков книг, в том числе романы: «Друзья и враги», «Любовь и ненависть», «Об исполнении доложить», «Веские доводы» и др. Плодотворно работает В. Пеунов также в жанре публицистики.

Иван Иванович переступил порог кабинета заместителя Начальника УВД области Строкуна, своего давнего друга, с тяжелым чувством неоправданного доверия.

Около трех месяцев тому назад, 29 апреля, был лихо ограблен мебельный магазин «Все для новоселов». Четверо бандитов управились за считанные секунды: они заставили кассира опустить в подставленную спортивную сумку выручку, приготовленную для инкассации.

Никого из этой банды, кроме водителя, пока взять не удалось, хотя двое из них — Дорошенко, по кличке «Жора-Артист», и Кузьмаков, по кличке «Суслик», — были хорошо известны милиции. В старом деле имелись отпечатки их пальцев, нашлись и фотокарточки, правда, восемнадцатилетней давности. По описаниям очевидцев художник набросал эскизы портретов тех, кто принимал участие в ограблении мебельного магазина, так что теперешний облик двух матерых рецидивистов тоже был известен.

В результате поиска удалось выявить и арестовать нескольких прямых и косвенных участников преступления: Ярослав Гриб — проходчик шахты Ново-Городская, ранее судимый за участие в воровстве, находился за рулем машины, которая увезла грабителей; Всеволод Пряников, ранее судимый за несоблюдение техники безопасности, что привело к гибели человека, начальник участка, у которого под вымышленными фамилиями Юлиана Ивановича Семенова, Георгия Ивановича Победоносца и Козьмы Ивановича Пруткова работала эта троица, вернее, числилась, хотя никто из них ни разу даже не надевал шахтерскую робу, а зарплату получали наравне с лучшими проходчиками. Сначала удалось выйти на Алевтину Тюльпанову, массажистку из косметического салона, которая оказалась наводчицей. Через свою клиентку — директора мебельного магазина — она узнала все необходимое: сумму дневной выручки, время приезда инкассаторов и характеры работников магазина. Она же, Алевтина Тюльпанова, предоставила в распоряжение грабителей машину своего мужа. Нетрудно было обнаружить и Марию Круглову (уборщица шахты Ново-Городская, ранее не судимая), у которой накануне грабежа проживал главарь банды по кличке «Папа Юля».

Но все четверо арестованных, по существу, были мелкой сошкой, главные виновники пока оставались на свободе. А о Папе Юле почти ничего не удалось узнать, кроме клички, да еще Мария Круглова обмолвилась про бороду: «Будто бы рыженькая...»

Папа Юля предпочитал никаких следов не оставлять. С начальником участка Пряниковым он общался через Ярослава Гриба и Алевтину Тюльпанову. Пряников утверждал: «Я его видел только однажды, и то мельком, встречу — не узнаю». Алевтина Тюльпанова, которая была знакома с Папой Юлей лет двенадцать, заверяла, что все распоряжение от него получала по телефону, и не помнит примет этого человека. Ярослав Гриб тоже валял дурачка: мол, был с нами в магазине один, но я его плохо помню. Борода? Так она у него не настоящая. Разную ахинею на этот счет несла и Мария Круглова — хозяйка квартиры-притона; дескать, помню, что бородатенький, солидный из себя... И все.

Иван Иванович был убежден, что всех четверых заставляет молчать страх, который они испытывали перед Папой Юлей.

Папа Юля... Кто он? Где его искать? Кто укажет тропу к его логову?

На Дорошенко (Жору-Артиста) и Кузьмакова (Суслика) был объявлен всесоюзный розыск. А Папа Юля, увы, пока оставался вне досягаемости... Мистер Икс!

Иван Иванович вернулся из Краснодара, куда ездил проверять давние связи Тюльпановой. Командировка оказалась неудачной.

— Разрешите доложить, товарищ полковник! — устало отрапортовал он, переступив порог кабинета.

Строкун вышел из-за стола, прихватив пачку сигарет, лежавших на краешке, кивнул на стул:

— Присядь-ка. В ногах правды нет. — Взял припасенную заранее осьмушечку листа и начал крутить из нее тюричек — этакую вороночку, куда стряхивать пепел.

Иван Иванович понял, что разговор предстоит долгий и не из легких.

— На небесах правды и того меньше, — ответил он, опускаясь на стул. — Иначе хотя бы один из троих где-то вынырнул.

— Эта публика на выдумку хитра. К примеру, колония — удобное и безопасное место. За несущественное, — пояснил свою мысль Строкун.

— Или «дурдом», — согласился с ним удрученный Иван Иванович. — Помнишь, лет восемь тому?.. Один такой в Горловке «боднул» трамвай, уходивший с остановки. Ахи-охи — голова в крови, изо рта — желтая пена. А он — мыло разжевал. Я о таком обороте дела уже думал: интересовался в своих больницах, не поступил ли к ним за последнее время «потерявший память». Соседей запросил: ростовчан, днепропетровцев, запорожцев. В Краснодаре наводил справки. Ничегошеньки.

— Печально, но факт: Папа Юля со своими подельниками [1] Подельник — соучастник, проходящий по одному делу. — не лыком шиты. — Строкун всласть затянулся. Напустил дыму полон кабинет. Подошел к окну, распахнул его пошире. — Нет сведений — это тоже информация, хотя и неутешительная.

Строкун мог бы, вернее, должен был сказать заместителю начальника уголовного розыска майору Орачу, что генерал (который раз!) вновь интересовался, когда же, наконец, сдвинется с точки замерзания это дело с ограблением мебельного. Но, видя, как устал Иван Иванович, и, понимая, что очередная проработка не ускорит расследования, решил дать другу время.

— Санька вторые сутки тебя ищет.

Иван Иванович удивился: сын никогда не звонил ему на работу и уж, конечно, не стал бы разыскивать его через «дядю Женю», то есть полковника Строкуна.

Иван Иванович поинтересовался: