Иван Семин - Сталинградские были

Сталинград! Овеянное славой имя города-героя близко и дорого сердцу каждого советского человека. У стен этой великой волжской твердыни дважды решалась судьба нашей Отчизны.

В трудный период гражданской войны белые генералы при помощи и поддержке иностранных империалистов двинули на Царицын отборные полки. Но Красная Армия, руководимая славной Коммунистической партией, наголову разгромила белогвардейские войска.

Величайшую битву выдержал у стен Сталинграда наш народ в дни Великой Отечественной войны. Битва эта развернулась в особо опасное и грозное для Советского государства время, когда фашистские полчища прорвались далеко в глубь нашей страны.

Сталинград находился на направлении главного удара противника.

Защитники Сталинграда, свято храня боевые традиции героической обороны Царицына, мужественно преградили путь врагу, приняв на себя всю тяжесть бешеного натиска ударных сил гитлеровской армии.

Выполняя приказ Родины, сталинградцы стояли насмерть, показывая непревзойденный героизм, незыблемую стойкость и твердую волю к победе, о которые разбился шквал вражеского нашествия.

Трудно, вернее, просто невозможно рассказать о каждом из тех, кто своим ратным подвигом у Сталинграда еще раз прославил боевые знамена Советской Армии. В сборнике рассказывается лишь о некоторых из них.

«Сталинградские были» — не вымысел. В основу их положены подвиги солдат и офицеров, которых автор хорошо знал сам лично или по воспоминаниям их командиров и боевых товарищей.

Славные воины-сталинградцы товарищи Черных, Ермишин и другие пали смертью храбрых, сражаясь за честь, свободу и независимость нашей Родины.

Вечная память им и слава!

Но большинство героев этих рассказов дожило до светлого Дня Победы. Сейчас они самоотверженно трудятся в рядах великой армии строителей коммунизма.

Переправа предполагалась не раньше первой половины ночи. Семен Говорков, коренастый, ладно сложенный боец из нового пополнения, прошел на опушку прибрежного леса, сбросил со спины вещевой мешок, который весь двадцатикилометровый марш нудно тянул плечи, и устало присел на сосновый пень.

Лес в этот предвечерний час напоминал огромный муравейник. Бойцы, готовя новые огневые позиции для дальнобойной артиллерии, рубили деревья, перекатывали тяжелые орудия, подтаскивали ящики со снарядами. Связисты тянули провода к наблюдательным пунктам. Саперы, эти неутомимые труженики войны, рыли, обливаясь потом, блиндажи и защитные щели для больных и раненых красноармейцев, ожидавших отправки в тыл. Под огромной сосной сидели и лежали бойцы, прибывшие вместе с Говорковым. Один из них держал помятую листовку и вслух читал:

— «Дорогие товарищи, родные сталинградцы! Снова, как и двадцать четыре года назад, наш город переживает тяжелые дни. Кровавые гитлеровцы рвутся к солнечному Сталинграду, к великой русской реке — Волге. Сталинградцы! Не отдадим русского города на поругание фашистам!..»

В городе шли ожесточенные бои. Гитлеровское командование не жалело крови своих солдат. На Сталинград были брошены две мощные немецкие армии — шестая и четвертая танковые, а также армии союзников — восьмая итальянская и третья румынская. Бомбардировщики четвертого воздушного флота генерала Рихтгофена целыми днями сбрасывали разрушительный груз. Взрывы бомб, мин, снарядов сливались с грохотом рушившихся зданий. Огромные облака дыма, копоти, гари поднимались ввысь и, как черные осенние тучи, застилали небо.

«Неужели там остались еще люди?» — думал Говорков, глядя на окутанный дымом Сталинград. Он знал, что вчера утром из маршевой роты туда переправилось человек тридцать, а к вечеру уже шестеро вернулись назад: кто без руки, кто без ноги, кто с тяжелым ранением в живот.

Он был не из робкого десятка, но от рева самолетов и несмолкаемых разрывов мин ему стало не по себе. Чтобы успокоиться, достал кисет и стал скручивать цигарку. Подарила ему кисет незнакомая девушка на далекой уральской станции. По синему атласу розовым шелком было вышито: «На память дарю, будь храбрым в бою». Говорков погладил обветренной рукой девичий подарок и грустно улыбнулся: «Обещал выполнить наказ с честью, а тут вдруг, не видя боя, раскис. Ну, ничего! Мы еще себя покажем…»

Сзади послышался отдаленный шум, похожий на предгрозовой рокот. Потом на миг все стихло, и в этой тишине раздался такой страшный раскат грома, что Говорков не удержался на пне и свалился на землю. С перепугу он даже не заметил, как из-за деревьев вырвались раскаленные вихри и понеслись за Волгу.

— Не бойтесь, это наша «катюша» пропела, — сказал, подходя к нему, командир взвода младший лейтенант Котов. — Надо, товарищ, привыкать к стрельбе…

Говорков, видимо, по-своему понял слова Котова. Встав на ноги и одернув гимнастерку, он обидчиво заявил:

— Что струхнул немного — это факт, а насчет стрельбы вы напрасно. В этом деле я любому пить дам. Смотрите!

Он приложил винтовку к плечу, чуть повел стволом и спустил курок. Ворона, кружившаяся над лесом, перевернулась и камнем полетела вниз.

— Здорово! — похвалил младший лейтенант. — В армии вы давно?

— Два месяца, товарищ младший лейтенант.

— В бою еще не были?

— Не приходилось.

— Ничего, освоитесь! А сейчас собирайтесь. Стемнеет немного, начнем переправляться на тот берег.

Сердце у Говоркова дрогнуло, но он не подал виду. Деловито поднял с земли вещевой мешок, вскинул на ремень винтовку и, обращаясь к ней, сказал:

— Пойдем, милая. Ты небось тоже настоящего дела не видела.

У переправы пришлось подождать, когда совсем стемнеет. Немцы пристально следили за рекой. Появление группы или даже одного бойца, большой или маленькой лодки вызывало шквал минометного и пулеметного огня. Фашистские самолеты, словно коршуны, высматривали добычу и охотились за каждым суденышком, за каждым человеком, появившимся у переправы. Поэтому днем Волга замирала, и всякое движение по ней возобновлялось только ночью.

Ждали, сидя в кустах, ямах, бомбовых воронках, в наскоро отрытых щелях. Людей собралось много, и все беззвучно смотрели на багровое пламя за правым берегом, на Волгу. Вода в ней была не черная, как бывает обычно в сумерках и ночью, а тоже багровая, словно смешанная с кровью.

— Не война, а сплошное светопреставление, — горестно вздыхал пожилой боец с большими усами. — Днем темно от дыма и смрада, ночью светло от огня и пожарищ… Вода в кровь превращается!.. А смертей небось сколько!..

— Без смертей в бою не обойдешься, — перебил его боец помоложе. — Сдюжить бы только.